Книга Правила одиночества, страница 28 – Самид Агаев

— Салам, салам, — ответил Али и добавил, — когда с утра видишь таких людей, как Новруз, [15] сразу на душе становится хорошо, как будто праздник весны наступил, потом весь день настроение повышенное.

Удивленный Новруз от смущения зарделся, у него даже появились ямочки на щеках. Похвала Али была ему вдвойне приятна, потому что он побаивался его.

— Новруз, ты на завтраке был? — спросил Виталик.

— Был, — ответил Новруз.

— Чем кормили? — причиняя себе страдание, спросил Али.

— А-а, чем обычно — пшенная каша, — пренебрежительно сказал Новруз.

— Не наелся, значит, — продолжал Виталик.

— Разве этим наешься?

— А мы вообще на завтрак не ходили.

— Почему?

— Эти двое кобелировали ночью, поэтому завтрак проспали, а я из солидарности не пошел, друзья все-таки, как я им в глаза потом смотрел бы, а? Вот как ты сейчас нам в глаза смотришь, сытый, и нас голодных не разумеешь?

Не ожидавший такого оборота Новруз захлопал глазами, переводя взгляд с одного на другого.

— Ведь ты же нам друг? — с мукой в голосе уточнил Али.

— Д-друг, — запинаясь, подтвердил Новруз.

— Так как же ты можешь с таким спокойствием взирать на все это? — спросил Виталик укоризненно. — Ну мы-то с тезкой потерпим до обеда, в нас мышечной массы мало, а вот этот гигант, этот Геркулес, этот былинный богатырь, Илья Муромец и Алеша Попович в одном лице, гордость нашего общежития, мистер Дарнагюль, он может не дожить до обеда! Ты вообще знаешь, от чего вымерли динозавры?

— Нет, — растерянно ответил Новруз. Он никак не мог понять, чего от него хотят. Красноречие Виталика сбивало его с толку, но он чуял опасность и уже раскаивался в своем визите.

— От голода они вымерли, друг мой, вернее, его друг, — и Виталик показал на Али.

— Ведь ты же мой друг? — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросил Али.

— Да, конечно, друг, — горячо подтвердил Новруз.

— Нет, ты не друг, — сказал Али с горечью.

— Почему? — в ужасе воскликнул Новруз.

— Потому что ты мой брат, — констатировал Али.

Новруз только дух перевел.

— И все запомните: если кто обидит Новруза — будет иметь дело со мной.

Новруз вновь заулыбался — он был растроган.

— Брат, пойди купи что-нибудь к завтраку, — сказал Али.

Новруз хотел было сослаться на отсутствие денег, как он это обычно делал, но тяжелый взгляд Али не дал ему это сделать, вместо этого загипнотизированный малый сказал:

— А что купить? У меня денег совсем мало.

— Ничего особенного не бери, — небрежно сказал Али, — кусочек колбасы возьми, грамм триста, или лучше полкило, чтобы два раза не бегать, творог возьми, две пачки, сметаны и хлеб, а чай и сахар у нас есть. Иди, брат, мы будем тебя ждать.

Новруз, не веря, что это происходит с ним, жалобно улыбнулся, кивнул и, проклиная себя, ушел.

— Думаете, он вернется? — смеясь, спросил Виталик Маленький.

— Ну, если не вернется — не вернется уже никогда, — ответил АЛИ, — а ведь ему еще учиться полтора года.

Минут через тридцать появился Новруз со свертками в руках.

— А где колбаса? — обозрев покупки, спросил Али.

— Колбасы не было, — жизнерадостно сообщил Новруз.

— Как не было! — возмутился Али. — Там всегда есть колбаса!

— Не было, клянусь мамой, не было!

— Ладно, оставим это на его совести, — миролюбиво сказал Виталик, — к тому же, дареному коню в зубы не смотрят.

— Верно, — поддакнул Новруз.

Виталик Большой достал из тумбочки большую глубокую тарелку, вывалил туда весь творог, залил сметаной, засыпал сахаром и стал все это методично перемешивать. Виталик Маленький взял электрочайник и пошел наполнять его водой. Али достал стаканы, заварку. Когда творожная масса была готова, он ложкой разделил ее на четыре части и сказал:

— Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста.

Новруз есть отказался. Уговаривать не стали.

Ислам стоял в стороне от трамвайной остановки в пятнистой тени акации. Марина вышла из библиотеки в половине четвертого. Подойдя к остановке, повела головой, увидела Ислама и сделала большие глаза. Смущенно улыбаясь, Ислам подошел к ней.

— Что-то я не понимаю, — сказала Марина, — напросились проводить, а сами — в кусты. Или вы думали, что как-то обойдется?

— Не в кусты, — оправдываясь, сказал Ислам, — под дерево, вы же сказали — до трех работаете, а сейчас полчетвертого, поэтому я в тень встал.

— Это как понимать, уже упреки начались? — улыбнулась девушка.

— Ну что вы, — сказал Ислам, — я просто говорю, как было. Констатация факта.

— Вы так мило краснеете, — заметила Марина, — это такая редкость.

Ислам залился краской пуще прежнего и, желая скрыть это, отвернул лицо в сторону.

На его счастье из-за поворота, звеня, выскочил полупустой трамвай и лихо подкатил к остановке. Ислам галантно подал девушке руку и вслед за ней поднялся в вагон. Бросил в кассу шесть копеек, открутил два билета и сел рядом с Мариной. Вагоновожатый закрыл двери, выдал еще одну трель и трамвай стал стремительно набирать скорость.

— Обожаю ездить на трамвае, — сказала Марина, — ко мне домой все виды транспорта идут, а я езжу только на трамваях.

— Их скоро отменят, — сообщил Ислам, — мешают движению, электричества много потребляют, шумят — я в газете читал.

— Спасибо, — язвительно заметила Марина, — вы умеете развлечь девушку.

— Вот я всегда такой, — с досадой произнес Ислам, — ляпну чего-нибудь невпопад, а потом только думаю. Извините.

— Ну, ладно, — сжалилась девушка, — прощаю. Не вы же их собираетесь отменять.

— Не я, — подтвердил Ислам, — честное слово.

Марина засмеялась и в знак того, что она не сердится, погладила его по руке.

От этой неожиданной ласки у юноши так сильно забилось сердце, что он невольно взглянул на девушку — не слышит ли она этих ударов?

Этот взгляд, видимо, не укрылся от ее внимания, потому что она вдруг спросила:

— Сколько тебе лет?

— Двадцать, — смело сказал Ислам.

— Хорошо ли обманывать, — укоризненно сказала Марина, — ты же еще в армии не был.

Тяжело вздохнув, Ислам уточнил:

— Восемнадцать, — немного подумал и добавил, — летом исполнится.