Книга Правила одиночества, страница 5 – Самид Агаев

— Прямо-таки бесплатно, и все на этом? — лукаво спросила женщина.

Торговец заулыбался, — если захочешь, вечером встретимся, немножко туда-сюда, погуляем.

— Ах вот оно что, — на губах женщины появилась странная улыбка, нельзя было понять, оскорблена она или обрадована. Взяла в руки киви, понюхала. — Значит, ты хочешь, чтобы я с тобой встретилась за сто рублей. Что-то ты, друг, дешево меня оценил. Только зачем вечера ждать — прямо сейчас и пойдем, у меня здесь квартира недалеко. За сто я согласна, только зеленью.

— Какой зелень, — недоуменно спросил продавец, — петрушка, кинза? Бери сколько хочешь.

— Доллары, какая петрушка, что, дорогой, расхотелось?

Улыбка сползла с лица торговца:

— Уйти не могу, — виновато сказал он, — извини, хозяин ругать будет.

— Ну, как знаешь, — произнесла женщина, повернулась и ушла.

— Ну что, дядя, не получилось? — торжествующе заметил торговец, — а то я, я.

Дядя развел руками и, сокрушаясь, сказал:

— А, эти люди совсем испортились, без денег ничего делать не хочет.

Вдруг кто-то раздраженно спросил:

— Вы сюда приехали девочек снимать или деньги зарабатывать?

Оба торговца быстро повернули головы и увидели Караева.

— Конечно, деньги зарабатывать, — быстро сказали торговцы.

— А почему к женщинам пристаете?

— А просто так, пошутили.

— Еще раз увижу — в другом месте шутить будете, понятно?

— Извини, да, начальник, — виновато сказали торговцы.

Раздражение Ислама быстро исчезло, и теперь он едва сдерживал улыбку. Через два ряда он увидел еще одного торговца, разговаривающего с рыжеволосой женщиной и, не торопясь, направился в их сторону.

Когда-то на этом месте был стихийный рынок. Караев взял в аренду этот кусок земли у муниципалитета с обязательством благоустроить его. Установил большой современный ангар, купил фирменные прилавки, провел свет и пустил сюда торговцев, большей частью своих земляков. Бизнес это был довольно хлопотный, нервный, а в последнее время еще и опасный, учитывая прогрессирующую в обществе неприязнь к кавказцам. Москвичи в новейшей истории были известны своей нелюбовью к пришлым людям, даже к представителям своей веры и национальности — вспомнить хотя бы лимитчиков.

В руках у женщины Караев с удивлением заметил диктофон. Словоохотливый торговец при появлении Караева замолчал и поздоровался.

— Салам алейкум, Ислам муэллим.

— Алейкум ас салам, — ответил Караев, — что здесь происходит?

Она интервью берет, йолдаш [2] директор, — радостно сообщил торговец.

Женщина медленно обернулась и смерила Караева взглядом. Ей было, по-видимому, далеко за тридцать, а может, и все сорок. Караев никогда не мог определить возраст по внешности, особенно у женщин. Но в ее случае возраст не имел значения — она была красива.

— Вы директор рынка? — спросила женщина.

— Да.

— Я корреспондент газеты «Свободный Азербайджан», беру интервью у этого молодого человека, если вы не возражаете.

— Нисколько, — сказал Караев, — и, обращаясь к торговцу по-азербайджански, заметил: — Следи за своей речью.

Он повернулся, чтобы уйти, но услышал голос женщины:

— Простите, а вам я могу задать несколько вопросов?

Караев остановился.

— Я пишу статью о положении азербайджанцев в России, — пояснила женщина.

— Честно говоря, сейчас я занят, — сказал Караев, — но мы можем встретиться вечером, если хотите, и я постараюсь ответить на ваши вопросы.

— Странное дело, — насмешливо заметила женщина, — все мужчины на этом рынке предлагают мне встретиться вечером, что бы это значило?

— В моем случае это означает только то, что я сейчас занят, но моя врожденная вежливость не позволяет просто отказать женщине, не предложив чего-либо взамен.

— Благодарю, вы очень любезны, но вечером я не смогу.

— А-а, так вы бакинка, то-то я и смотрю, — обрадовался Караев.

— Что вы хотите этим сказать? — настороженно спросила женщина.

— У вас бакинский акцент.

— У вас, между прочим, тоже.

— Своего я не замечаю. Знаете, как-то раз на заправке я обматерил одного увальня, это было здесь, в Москве. Так ко мне подскочил один парень из очереди и спросил: «Брат, ты из Баку?» Я поинтересовался, как он это определил, он сказал, что только в Баку могут так виртуозно ругаться матом, потому что мы в русские слова вкладываем, вернее, вкладывали еще и местный колорит, и собственную экспрессию.

— Но я ведь матом не ругаюсь, — заметила женщина, — я не умею.

— Могу научить, — предложил Караев.

— Спасибо, не надо, — отказалась женщина.

— Ну, ладно, — сказал Караев, — раз вы вечером улетаете, можете задать мне свои вопросы прямо сейчас, только не здесь, пройдемте в мой офис, это недалеко.

Офис располагался в соседнем доме. Две комнаты на первом этаже. Прошли через большую смежную, где за компьютерами сидели несколько человек, и оказались в кабинете, окна которого выходили на детскую площадку. Караев снял пальто и помог раздеться журналистке.

— Прошу вас, садитесь. Чай, кофе?

— Чай, — женщина села на один из стульев возле письменного стола. На стенах висели несколько фантасмагорических рисунков в духе иллюстраций к сочинениям «фэнтэзи», среди них выделялись репродукции «Девичьей башни» и портрет Алиева. Вошла девушка, держа в руках поднос, на котором были маленький чайник, грушевидные стаканы, небольшая хрустальная ваза с конфетами, блюдечко с нарезанным лимоном. Поставила на стол и стала разливать чай.

— Я не представился, — сказал Караев, — меня зовут Ислам Караев.

— Джафарова Севинч, — в свою очередь произнесла женщина, — спасибо, что уделили мне время.

— Не стоит благодарности, собственно говоря, вам трудно отказать.

Севинч удивленно взглянула.

— В манере разговора, в жестах — непонимание отказа, качество, присущее людям, обладающим властью. Так директор не понимает, почему рабочий отказывается от сверхурочной работы.

— Но я не обладаю властью. Я журналистка.

— Это генетическое, видимо.

Севинч улыбнулась.

— Если вы не против, давайте приступим к интервью, не возражаете, если я включу диктофон? Спасибо.

Она взяла паузу, собираясь с мыслями, затем спросила: