Книга Марсианское зелье, страница 93 – Кир Булычев

Его тело мирно дремало под солнцем. Удалов наклонился над телом, искренне любуясь линией своего лба, курчавостью волос на висках, маленькой родинкой на щеке. Мог ли он когда-нибудь предположить, что будет любоваться сам собой.

Обладатель тела почувствовал на себе пристальный взгляд Удалова и открыл глаза.

– Вы кто такой? – спросил он.

– Я Удалов, – представился Корнелий. – Я за своим телом пришел.

– Не меняюсь, – сказал обладатель тела и повернулся на бок.

– Это еще почему? – удивился Удалов. – Мне домой улетать. Как же я в чужой оболочке, а?

Обладатель смежил глаза и игнорировал просьбы Удалова.

Вокруг стали собираться люди. Рыболов, который привез Удалова с того берега, пришел на помощь.

– Это же гость, понимаете? – объяснил он. – Ваш долг – вернуть тело.

– Нет, – сказал обладатель, – ни за что! Второго такого тела мне не отыскать.

– Да почему же? – воскликнул Удалов.

– Да потому, что я – Кююкси-кон.

При этих словах обладатель тела раскрыл глаза, сел и обвел удаловским взором толпу любопытных. По толпе прокатился почтительный шепот.

– Кто такой Кююкси-кон? – спросил Удалов.

– Это величайший из писателей нашего времени!

– Ну и что? – удивился Удалов. – Если величайший, значит, тело отдавать не надо?

– Поймите, – сказал Кююкси-кон Удалову. – Я талантливо вживаюсь в чужие образы и фиксирую в убедительных словах новые ощущения и чувства. Для моего нового гениального романа нужен настоящий пришелец. Сегодня утром мне удалось раздобыть ваше тело. Вы теперь – герой будущего шедевра. Понимаете?

– Не хочу, – отрезал Удалов. – Вы мне тело верните. Я заплачу.

– Не нужны мне деньги, – сказал писатель. – Мне нужна слава.

– Ну как же так! – возмутился Удалов, обращаясь к толпе. – Помогите мне, товарищи, войдите в мое положение!

Но никто не сочувствовал Удалову. Все восторженно смотрели на своего знаменитого земляка и стремились пожать ему руку, удаловскую руку. И Удалову хотелось крикнуть: «Поосторожнее! Вы мне пальцы отдавите!»

В этот момент сверху донеслось жужжание. С неба спускался вертолет. Из него выскочил взволнованный Попси-кон.

– Нашли! – закричал Попси-кон, бросаясь к удаловскому телу.

…Переговоры с великим писателем о возврате тела продолжались до полуночи. Сначала на пляже, потом в доме у Попси-кона, наконец, на вилле писателя, за бутылками вина. В конце концов договорились, что писатель вернет Удалову тело за день до отъезда, а пока попользуется им, чтобы войти в образ. К ночи писатель с Удаловым так сблизились, что, обнявшись, долго гуляли по тихим улицам, пели песни, как русские, так и палистратовские, и Удалову было странно, но приятно держать самого себя под руку, обнимать за плечи и заглядывать самому себе в пьяные глаза.

Писатель честно вернул Удалову его оболочку в намеченный срок, а две недели до того Удалов, успокоившись, провел в развлечениях. Достаточно сказать, что он посетил восемь музеев, три раза был в театре, дважды в ресторане, пять раз на морских купаниях и, что самое интересное, поменял, теперь уже без боязни, восемь тел, в том числе побыл полчаса тигром, полетал над морем в образе альбатроса и шутки ради обещал руку и сердце одному провинциалу, когда проживал в теле прекрасной манекенщицы.

Провожать Удалова пришли не только Попси-кон с семейством, но и новые друзья, в частности обладатели тел, в которых Удалов пожил. Мальчик, сын Попей, попросил прощения, и Удалов расцеловал его на прощание, что сделать было нетрудно, потому что именно этот сорванец унаследовал тело манекенщицы…

Ксения встретила Удалова ласково – ясно почему, ведь Удалов привез целый чемодан подарков. Поставив обед, Ксения начала разбирать чемодан, а Удалов сел просматривать газеты за последний месяц, так как он сильно отстал в вопросах политики и спорта.

– А это кому? – услышал Удалов голос жены. – Фрукты, что ли?

Ксения держала в руке два шарика. Теперь трудно сказать, забыл ли Удалов вернуть генераторы или сунул в чемодан, надеясь, что вернется когда-нибудь на Палистрату и воспользуется ими снова.

– Положи на место, – сказал Удалов. – Это чуждая техника.

– Техника, говоришь? – усомнилась Ксения, которая отличалась подозрительностью. – Если чуждая, зачем привез? Сознавайся!

– Ну как тебе объяснить. Есть такая невинная игра. – Удалов отложил газету «Советский спорт» и вкратце поведал жене о странных обычаях на планете Палистрата. Ксения, разумеется, не поверила. Она удаловским рассказам не верила. Зато сразу взревновала мужа к тамошней манекенщице и возмутилась преступными, на ее взгляд, отношениями Удалова и пятнадцатилетней девчушки, тело которой ее муж якобы носил в саду.

Когда Удалову надоело слушать, он поднялся с кресла, протянул жене один шарик и предложил:

– Дотронься до моего шарика, увидишь, что не вру.

– А током не ударит? – спросила Ксения.

– Током не ударит, – сказал Удалов. – На минутку перейдешь в мое тело, а потом обратно. И чтобы больше до шариков не дотрагиваться. Ясно?

Ксения подчинилась. Встала по стойке «смирно», протянула вперед руку с зажатым шариком, зажмурилась, и Удалов, улыбаясь воспоминаниям о Палистрате, легко и привычно коснулся генератором генератора жены. И стал собственной женой.

– Открой глаза, – приказал он.

Ксения в облике Удалова открыла глаза, увидела перед собой Корнелия в образе Ксении и пошатнулась.

– Ох, – произнесла она удаловским голосом. – С ума можно сойти.

И бросилась к зеркалу.

– Придумают тоже, – проворчала Ксения, ощупывая мужнино лицо. – Делать людям нечего.

– Ну ладно, – сказал Удалов, протягивая шарик, – поигрались, и хватит. Давай спрячу генераторы.

– Прячь, – согласилась Ксения.

Она обернулась к Удалову, поглядела на его полную женскую фигуру, на встрепанные волосы, на руки, огрубевшие от стирки, и задумалась.

– Ну, – подгонял Удалов. – Сколько я ждать буду? Мне к Грубину сходить надо, сувениры я ему привез.

– Ага, – отозвалась Ксения голосом Удалова. – Сувениры. Козла забивать сядете. Знаю.

– Что за муха тебя укусила? Что случилось?

– А ничего, – проговорила вдруг Ксения. – Ничего особенного. Я раздумала.

– Кончай шутить.

– А я не шучу. Гляжу я сейчас на тебя, Удалов, и думаю. Сравни ты наши жизни. Я весь день с двумя детьми и с тобой вожусь, стираю, готовлю, по магазинам бегаю.

Ни минуты мне покоя и никакого просвета в жизни. А ты как живешь? Пришел с работы – к телевизору, от телевизора оторвался – побежал в домино играть, в домино отыграл – с приятелями ля-ля, потом на рыбалку. Наша жизнь несравнима.