Книга Сказка для волка, страница 27 – Евгения Барбуца

Отчего-то ничего более я запомнить не смогла, ни лиц гостей, ни их количество, лишь родителей, что пережили свою дочь. Женщину, из глаз которой ушла жизнь, и мужчину, который сломался, потеряв единственный смысл жизни. Чуть позже дядя, попытался мне что-то сказать, я уловила имя Александра, но внимания не обратила.

— Руслана, постой здесь, я сейчас вернусь, — и дядя отошел к какому-то грузному мужчине.

Окружающие сторонились меня словно чумной, а я оставалась ровно на том месте, где меня оставил дядя Боря. Солнце слепило глаза, желая хоть как-то укрыться от него, я опустила веки.

Но вдруг меня укрыла чья-то тень, вызывая невольное любопытство и заставляя открыть глаза.

Напротив меня стоял Машин отец. Внешность его была не примечательной, выше среднего роста, чуть полноватый… был когда-то, рыжий с усами. А сейчас седой.

Он смотрел на меня пустыми глазами, в которых постепенно разгорался нездоровый огонек.

— У меня к тебе всего один вопрос, — голос его был сиплым, он словно говорил через силу. — Почему она, а не ты?

Тут-то меня и прорвало. Слезы брызнули из глаз, губы затряслись, я больше ничего не видела, сквозь сплошной поток слез.

— Не трогай ребенка, Михаил, — услышала я. — Она тоже чья-то дочь.

И меня приобняли за плечи.

— Са-ша? — не поверила я.

Мои первые слова за долгое время.

— Я, маленькая, — шепнул он мне на ухо.

Машин отец посмотрел на меня, как на диковинную зверюшку, после чего искра осознания пронзила его взор. Ссутулившись, он побрел в противоположную от нас сторону.

— Александр, — подбежал к нам дядя. — Что произошло?

— Прости меня, дядя Боря, — я бросилась ему на шею. — Спасибо тебе.

Любой нормальный человек, если бы знал, в каком состоянии я находилась еще два часа назад, удивился бы той легкости, с которой дядя привез меня в столь людное место. Но ведь это мой дядя. Он слишком хорошо меня знает.

— Руслана, все хорошо, — он сжал меня чуть крепче. — Сейчас мы поедем домой, поговорим, а потом отправимся к морю. Хочешь на море?

Точно, он же частенько говорил, что увезет меня к океану, когда я была не в себе, уговаривая очнуться.

Он чуть отстранил меня, с тревогой заглядывая в глаза.

— Дядя, миленький, — я судорожно вздохнула в попытке успокоиться. — Теперь все в порядке. Мы обязательно поедем отдохнуть, только не сейчас. Ладно? Сейчас мы поедем домой. И Александр с нами, он меня спас, ему можно.

— Хорошо, дочка, все что захочешь, — согласился дядя, мрачнея на глазах. Хотя казалось бы, куда больше?

— Я поеду в машине Александра — мне спокойно, когда он рядом, — я улыбнулась, и сделала шаг назад.

Дядя Боря был против, что читалось в его взгляде, но промолчал. Все что угодно, лишь бы я вновь не сходила с ума.

Покинув родные дядины объятия, я почувствовала некий дискомфорт, а при взгляде на Сашу, дискомфорт готов был превратиться в тотальную истерику. Спокойно? Ха! Да меня трясти начинает, только представлю, что я с ним в одной машине окажусь. Но надо. Надо претворяться, надо обманывать, и надо, наконец, принять весь тот ужас, который произошел со мной, и которому еще предстоит воплотиться.

Александр подошел ко мне и подал руку. Какой галантный, однако. Медленно мы шли к выходу с кладбища. По сторонам я не смотрела, погруженная в свои собственные размышления, доверчиво следуя за мужчиной.

Понимала ли я что делаю? Понимала. Знала ли? А вот знаний мне как раз не хватало. Все то время, что провела в образе овоща на собственной кровати, я думала. Оказывается отсутствие мыслей — это не совсем то определение, которое смогло бы верно охарактеризовать мое состояние. Ведь человек не может не думать, мысли — это рефлекс, у кого-то врожденный, у кого-то приобретенный (моя собственная теория). Сначала в моей голове были лишь образы, я раз за разом переживала тот день. Потом уже пошли мысли и рассуждения. Единственное чего у меня действительно не было, так это эмоции. Мысли без эмоций отдавались во мне глухим эхом, будто и не я вовсе заставляю мозг работать на всю мощность.

Мы подошли к тому самому джипу, и Александр открыл передо мной дверцу автомобиля. Взобравшись в уже знакомое нутро машины рядом с водительским сидением, я отчего-то расслабилась. Вспомнилась наша первая встреча. Александр обошел авто и спокойно уселся на водительское сидение, уверенным движением завел мотор.

Я внимательно наблюдала за всеми его действиями, наблюдала и думала.

— Ты опоздал, — нарушила я молчание.

— Нет, — спокойно ответил он.

Его ответ взбесил меня неимоверно. Но я держалась.

— Маша умерла, — мой тон был равнодушен.

— Но ты жива, — вел спокойно и плавно.

То есть моя жизнь для него приоритетна? Очень интересно.

Меня начала бить дрожь тихой ярости. Заметив мои дрожащие руки, Саша нахмурился.

— Зря Борис тебя привез. Давно в себя пришла? — он пристально посмотрел на меня.

— Кто рассказал? — похолодела я.

— Твой врач. Сказал, что у тебя нервный срыв, — усмешка. — Дорогой он у вас.

Мои губы исказила злая улыбка. Врач, давно его нужно было поменять. Основной проблемы он не знает, всего два года мной занимается. Ненавижу врачей.

— Саша…, — я замялась. Начинается самое трудное, но не менее интересное. — Я… не знаю что произошло.

— Скорее всего, — спокойно кивнул он.

— Это потому, что я не помню, — проблеяла я.

— Врешь, — отрывисто бросил он.

У меня щека дернулась.

— Что? — попыталась начать все с начала.

— Сердечный ритм, и запах. Они меняются, когда ты лжешь.

Ой.

Мозг лихорадочно соображал, мысли беспорядочно роились в голове, подгоняемые страхом.

— Официальная версия произошедшего? — спокойно поинтересовалась я.

— Нападение диких собак, — пожал он плечами. — Расследования не будет.

Логично, ведь диких собак в тюрьму не посадишь. Диких собак нужно отстреливать.

Понятия не имею, как он это провернул, впрочем, подозреваю, что с его деньгами и влиянием подобное не стало проблемой. А если он скажет, что увиденное мною лишь плод моего воображения? Я даже в мыслях опасаюсь называть все своими именами. Давать имя страху, значит оживлять его, пусть уж лучше мой страх пока побудет возможной галлюцинацией. Я же постепенно, не торопясь, буду приближаться не к правде даже, а к собственной цели.

— Я действительно ничего не понимаю, — тихо произношу. — Ты их видел?

Голос сорвался.

— О чем ты, Ру? — он ласково посмотрел на меня.