Онлайн книга «Как я охранял Третьяковку»
|
Но Леоныча было не так просто сбить с толку. Он сделал резкий отрицающий жест: – Рано! Я еще ничего не сказал. – Блин, давай дальше! – я изнывал от нетерпения, хотя и был немного уязвлен в своей профессиональной гордости: Главный художник-то – все-таки я. Леоныч взъерошил мне волосы и замахал руками: – Короче, представь. Синее-синее, безоблачное небо. Нет, пара облачков есть… Ну так, сзади. Солнце. Горы. На самой вершине самой скалистой горы стоит такой мощнорукий кекс… – Как ты? – уточнил я. Леоныч не заметил подколочки: – А? Ну да… Как я. Такой неформальный, экстремальный, набитый весь, с пирсингом в носу. Ну вот типа Киддиса, только стриженного. – Пирсинг одобряю, Сань! И Киддиса тоже. А чего он там стоит? На горе-то? – Ты будешь слушать?! – Буду! – Он там стоит, как ты уже, наверное, догадался не просто так. Он там стоит с велосипедом. С могучим горным даунхилом фирмы «Kona». И он собирается вот-вот с горы на нем съехать. – Блять, да он герой! – воскликнул я в восторге. – И еще он целует крест! Перед спуском, понимаешь? – Леоныч продемонстрировал как именно мощнорукий Киддис целует предмет культа. Получилось это у него чрезвычайно впечатляюще. – Н-да… Жирняво! – искренне похвалил я для начала. Однако потом добавил: – Но логотип «Kona» надо будет замазать. А крест придется совсем убрать. – Почему?! – завопил Леоныч. – В кресте же вся изюмина! – Сейчас объясню почему… Тут я отвлекся, так как мое внимание привлек бородатый и хайратый гражданин в бывалой брезентовой штормовке. Хайратый гражданин намеревался осмотреть третьяковские достопримечательности с сорокалитровым рюкзаком «Ермак» за плечами. На ногах он имел страшные, подбитые гвоздями-дюбилями туристические говнодавы, а его редкие нечесаные волосы были перетянуты на шишковатом лбу замызганной хипповской ленточкой. Дитя цветов, бля, понятно… – Аллё, товарищ! – позвал я его ласково. Он никак не отреагировал. Видать, плохо слышит, сердешный. Лицо хайратого гражданина настораживало выражением мрачной решимости. Можно было подумать, что посещение Третьяковки для него есть вопрос жизни и смерти. Вряд ли он, конечно, шахид-бомбист, но один хрен – мне такие кадры в экспозиции не нужны. Я поймал таинственного незнакомца за рукав брезентухи. – Товарищ! Рюкзачок-то придется в камеру хранения сдать. Курточку – в гардеробчик. И тапки на ботиночки наденьте, пожалуйста! – попросил я его самым дружелюбным тоном. И, разумеется, это оказался типичный представитель породы правдолюбов, стопроцентный деморосс, демократ первой волны. «Фа-шизм не пройдет! Ель-цин! Ель-цин! Ака-де-мик Са-ха-ров, Са-ха-ров! Межрегиональная депутатская группа! Евдокия Га-ер! Сво-бо-ду Литве!». Везет мне на эту шушеру… Похоже было, что деморосс уже имел тесные сношения с Михаилом Борисовичем на Главном входе – уж очень он выглядел взвинченным и напряженным в холке. Нервы деморосса были на пределе или даже уже за ним. Не приходилось сомневаться, что Михаил Борисович выпотрошил этого туриста, как енотовидная собака утку-крякву. – Да что же это такое! – взвился деморосс, блистая из-за толстых очков безумными глазами. – Не крути мне руки, щенок! Сейчас не тридцать седьмой год! Я немного припух, если честно. Причем здесь тридцать седьмой год? – Это вы мне? – переспросил я растерянно. Деморосс бесновался, брызгал слюной и скалил желтые зубы: – Да, тебе! Тебе, подонок! Здра-а-ассь, приехали… Я вздохнул, сказал: «Ну что же, очень жаль…», и сделал шаг назад и в сторону. Из-за моей спины вышел Леоныч. Так бывало выходила из предрассветного арктического тумана на союзные конвои зловещая гора линкора «Тирпиц» – как карающий меч Немезиды, как высшее правосудие. Отвлекаясь от пошловатой патетики и исторических преувеличений, стоит заметить, что когда Леоныч хотел произвести серьезное впечатление, то как-то очень легко добивался желаемого эффекта. Он как будто надувался весь изнутри, становился просто грудой мышц с маленькими и злыми оловянными глазками. Не всякий профессиональный браток умел генерировать такой взгляд. Поверьте, я, коренной ореховец, прекрасно знаю, о чем говорю. – Слышь, урод… Щас твой нос будет у тебя в жопе. – коротко проинформировал Леоныч хайратого. Деморосс враз поскромнел: – Но… Как вы смеете… Это безобразие! Меня уже проверяли на входе… Отняли ледоруб! Стало быть, я не ошибся – это наш ученый-физик так его взбаламутил. Но, однако, каков фрукт: «Отняли ледоруб»! Да если бы не я, сейчас бы уже пара трупов с проломленными черепами остывала в залах! Это же маньяк самый настоящий! Леоныч оттеснил деморосса за стойку Администратора и там, вдали от любопытных глаз, мы продолжили обмен мнениями. – На кой тебе ледоруб в Третьякове, мудло очкастое? – спросил его я. – Что ты тут рубить собрался? Тут тебе что, гора Казбек? Вопросы являлись риторическими, и ответа не требовали. Мы без лишнего шума вывели баломута за ворота Галереи. Турист был морально сломлен и сопротивления не оказывал. – Придешь за ледорубом – я его тебе в гудок забью, – пообещал ему Леоныч на прощание. И мы вернулись на «ноль-седьмой». – Так почему же крест не подходит? – спросил Леоныч. – По соображениям политкорректности, разумеется. – Ну-у-у-у! – с сомнением протянул Главный редактор. – Баранки гну! – ответил я. Это был подходящий повод перехватить инициативу, а там, глядишь, и интеллектуальное лидерство в коллективе вообще. Всегда приятно объяснять человеку элементарные вещи и прописные истины – риска обосраться никакого, а авторитет заработаешь. – Вот смотри, – сказал я. – Он у тебя целует крест перед спуском. Это, допустим, хорошо, это драматично. Но сразу возникает вопрос. Крест какой? Православный? Католический? – Да какая разница! – начал было Леоныч, но тут же спохватился: – Хотя, да… Это я не подумал. – О нескольких миллионах татар ты тоже не подумал. Да плюс башкиры. – А чё, башкиры? – Они же мусульмане! Буряты, например, вообще буддисты. А ведь есть еще евреи, Сань! Они, правда, в основном в шахматишки… Но все равно, согласись, нелепо по глупости терять потенциального читателя. Ты бы стал покупать журнал, на обложке которого перец с пейсами и в ермолке жахает шестиконечную? Леоныч оттянул свои знаменитые зига-зага подтяжки и с силой треснул ими о мощный торс: – Нихт капитулирен! Дойч убер аллес! |