Онлайн книга «Ричард Длинные Руки - император»
|
Сигизмунд сказал с чувством: — Там стража, думаю, отборная! И там мы себя покажем! Барды будут петь… — Вряд ли, — заметил я. — Мне кажется, у них подлинная демократия. — Ваше величество? — Все равны, — пояснил я, — и одинаковы, как бобы в одном стручке. Альбрехт сказал с невыразимым презрением: — Одно слово — филигоны! Филигоны, подумал, высшая… нет, просто высокая ступень развития, даже более высокая, чем человек, показывают, что разум вообще-то не является непременным венцом высшего развития. По ним видно, что продолжать развиваться можно, вовсе не обретая разум. Несколько миллионов лет тому они еще были млекопитающими, чем-то похожими на высших обезьян, питекантропов или даже на кроманьонцев, но как-то не сработала мутация, остались нормальными и здоровыми животными, а потом эволюция вывела их на более высокую ступень, чем просто млекопитающие. И вот, будучи неразумными, полностью превосходят нас, людей, по физическим и психическим данным, а их инстинкт не уступает нашему изощренному разуму. Страшно подумать, что вот они обретут разум… Хотя, впрочем, можно предположить, что, не обретая разум, через сто миллионов лет эволюционируют в совершенно новый класс, возвышающийся над филигонами, как млекопитающие стоят выше земноводных. Норберт остановился впереди, прикрыл глаза ладонью. Я заспешил к начальнику внешней разведки, уже ощущая жар пересушенного воздуха. За поворотом распахнулось пространство кипящего расплавленного металла. Медленно и бесшумно приподнимаются некие оранжевые глыбы, без плеска уходят вниз, оставляя неторопливые багровые волны, что почти не двигаются, неспешно опускаясь и сливаясь с поверхностью. Норберт смотрел исподлобья, Альбрехт догнал нас, громко охнул: — Снова колдовство? — Магия, — возразил я авторитетно. — Высокая! Вон Карл-Антон подтвердит. Альбрехт даже не стал оглядываться на человека презренного рода занятия, только перекрестился и пробормотал «Аве Мария», традиционную рыцарскую молитву. Ни один мужчина не станет просить помощи у Господа или архангелов, это унизительно, а вот обратиться с молитвой к всегда молодой, красивой и все еще дразняще девственной женщине — другое дело, все равно помочь ничем не сможет, зато тем самым признаешься в отсутствии гордыни. — Это самопроизвольно, — сказал я, тут же уточнил: — Сам Маркус химичит. В смысле, ремонтирует себя, лечит, проверяет, диагностирует, развлекает, смешит… Он промолчал с самым озадаченным видом, а Норберт деловито уточнил: — А филигоны? — А они только пассажиры, — объяснил я. — Может быть, Маркус сюда сам по себе прилетает?.. А они только пользуются случаем прилететь и нахватать перед уничтожением?.. Темна вода во облацех, сэр Норберт! — Ох как темна, — ответил он со вздохом. — Вернемся или обойдем? — Не вижу путей обхода, — сказал я, — придется вернуться на один-два зала назад, я там видел и другие коридоры. — Туннели? — уточнил он. Я отмахнулся. — Да хоть норы. Это я из политкорректности, на той случай, если Маркус слушает. Он улыбнулся шутке, но я и сам не знал, шутка ли. Я торопился, но, видимо, недостаточно осторожно, все обгоняют меня, но помалкивают, лишь Норберт спросил шепотом: — Ваше величество, зачем так осторожничаете?.. Видно же, что впереди никого! Я огрызнулся: — Полагаете, видим все? Он всмотрелся вперед и по сторонам, все просматривается на сотню шагов, куда ни взгляни. — Ну да… — А вы видите, — спросил я тихо, — где у меня чешется?.. То-то. Здесь могут быть ловушки, сигнальные датчики, камеры слежения… Он переспросил: — Имеете в виду невидимых… собак? — Примерно, — ответил я. — А-а-а, — сказал он, просияв, — слышал, в замках ставят самострелы, что бьют по чужакам. А еще плиты проваливаются и падаешь в подземелья на колья… — Да, — сказал я, — да. Только здесь не совсем самострелы и не совсем колья. Но вы правы, гадости еще впереди. Другого уровня. Он насторожился и замедлил шаг, а я продолжал склоняться к варианту, что Маркус все-таки живой. Кто знает, какая жизнь возможна в просторах и за просторами, а то и в другой Вселенной? Похоже, он просто не понимает, что происходит, иначе бы мигом уничтожил нас, вторгшихся за его то ли петами, то ли симбионтами. Или бактериями. — Наша задача, — сказал я вслух. — Нужно не просто уничтожить филигонов, а уничтожить быстро. Тамплиер проворчал: — В любом случае нужно уничтожить быстро. Я не хочу пропустить мессу. — Значит, переводим дух, — сказал я и через мгновение спросил: — Уже перевели?.. У кого остался греческий огонь? — У меня, — ответил Сигизмунд. — Запасливый, — произнес Тамплиер то ли с одобрением, то ли с осуждением. — Женить пора. Сигизмунд посмотрел на него с обидой. Норберт сказал Тамплиеру с укором: — За что вы его так, доблестный сэр Тамплиер? — А что, — проворчал Тамплиер, — пусть и он помучается. А то думает, что самое трудное — это война с филигонами! Боудеррия сказала впереди: — Дверь! Я насторожился: это первая дверь за все время, не считая внешних, да еще тех странных, что сходятся диафрагмами. — Стоять, — сказал я. — Не приближаться, а то вдруг распахнется… Да-да, может сама распахнуться! — Маркус распахнет? — спросил Кенговейн. — Да, — ответил я, — Маркус. Или филигоны, вам-то какая разница, мыслители?.. Главное, успеть швырнуть в щель пару бутылей с греческим огнем. Карл-Антон сказал быстро: — Запас на исходе. Может быть, хватит одной? — Ладно, — согласился я, — хотя зал там, судя по всему, огромный. Как там эхо, не подсказывает, много ли там филигоньего народа? — Много, — ответил он невесело. — Всем приготовиться, — сказал я резко. — Настраивайтесь на короткий бой. Даже если там всего лишь армия. Они на цыпочках приблизились за мной к двери, я знаками показал, что переведем дух, здесь все помещения, к счастью для нас, звукоизолированные, а двери тоже непростые, то исчезают, то втягиваются в стены. — Готовы? — Да, — ответил сэр Норберт шепотом. Я коснулся двери и сделал движение толкнуть ее в стену, она тут же ушла в ту сторону, куда я ее как бы послал. Рыцари задержали дыхание и плотно зажмурились, а я широко размахнулся и швырнул светошумовую гранату в зал подальше. |