Книга Красная страна, страница 120 – Джо Аберкромби

– Мы возвращаемся? – спросила Шай.

– Ты нет. – Тень от полей шляпы падала на его лицо, и только глаза горели в темноте. – Я.

– Что?

– Ты отвозишь детей. А я возвращаюсь.

– Ты сразу так задумал, да?

Он кивнул.

– Только хотел, чтобы мы отъехали подальше.

– У меня было мало друзей, Шай. Еще реже я поступал правильно. Можно посчитать на пальцах одной руки. – Он поднял кулак, глядя на обрубок среднего пальца. – Даже по пальцам этой руки. Все идет так, как должно идти.

– Ничего подобного. Я не позволю тебе идти одному.

– Позволишь. – Он заставил коня подойти ближе, глядя Шай прямо в глаза. – Знаешь, что я почувствовал, когда мы перевалили через холм и я увидел, что ферму сожгли? До того, как возникли горечь, страх, жажда мести? Знаешь?

Она сглотнула пересохшим горлом, не желая отвечать и не желая знать ответ.

– Радость, – прошептал Лэмб. – Радость и облегчение. Потому что я сразу понял, что должен делать. Кем я должен быть. Сразу понял, что могу положить конец десяти годам притворства. Человек должен быть тем, кто он есть, Шай. – Он снова посмотрел на руку и сжал четырехпалый кулак. – Я не испытываю… злости. Но то, что я делал. Как это можно назвать?

– Ты не злой, – прошептала она. – Ты справедливый.

– Если бы не Савиан, я убил бы тебя в пещерах. И тебя, и Ро.

Шай поперхнулась. Это она и сама отлично понимала.

– Если бы не ты, мы никогда не вернули бы детей.

Лэмб посмотрел на Ро, обнимающую Пита. На черепе у нее уже отросли волосы и скрывали царапину на темени. Они оба так изменились.

– Мы вернули их? – спросил он хриплым голосом. – Иногда я думаю, что мы и себя потеряли.

– Я осталась такой, как была.

Лэмб кивнул. Казалось, что на его глаза навернулись слезы.

– Ты, возможно, не изменилась. – Он наклонился и крепко обнял ее. – Я тебя люблю. Их тоже. Но моя любовь – не та ноша, которую нужно нести. Всего лучшего, Шай. Всего самого лучшего. – Он отпустил ее, развернул лошадь и поехал прочь, по своим следам к лесу, к холмам, к грядущей расплате.

– А как, черт побери, насчет того, чтобы трезво смотреть на жизнь? – крикнула она вслед.

Он обернулся на мгновение. Одинокая фигура, залитая лунным светом.

– Это всегда казалось хорошей идеей, но, признаться честно, никогда не срабатывало в моем случае.

Медленно и скованно Шай повернулась спиной к нему. Повернулась и поехала за Маджудом, его фургоном и наемными работниками, за Свитом и Кричащей Скалой, уставившись на белую дорогу впереди, но ничего не видя. Высунутый кончик языка холодил ночной воздух. И с каждым вдохом рос и рос холод в груди. Холод и пустота. Она обдумывала слова Лэмба. И что она сказала Савиану. Размышляла обо всех долгих милях, пройденных за минувшие месяцы, об опасностях, с которыми столкнулась, стремясь забраться так далеко. И не знала, что делать.

Все чаще, когда Шай говорили, что все должно оставаться как есть, она начинала задумываться, как это изменить.

Фургон подпрыгнул, наехав колесом на камень, Пит встрепенулся и проснулся. Он сел и посмотрел на Шай.

– Где Лэмб?

Пальцы Шай, сжимавшие повод, ослабели. Ее лошадь замедлилась и наконец остановилась, торжественно застыв.

– Лэмб сказал, надо спешить, – оглянулся через плечо Маджуд.

– А ты собрался выполнять все, что он скажет, да? Он – твой отец?

– Думаю, нет, – ответил торговец, натягивая вожжи.

– Но он – мой отец, – проворчала Шай.

Так ведь оно и было. Может, не такой хороший, как ей хотелось, но другого-то не было. Единственный отец для них троих. А у нее и без того хватало в жизни потерь.

– Я возвращаюсь, – сказала она.

– Это безумие! – воскликнул Свит, остановившийся неподалеку. – Проклятое безумие!

– Несомненно. И ты идешь со мной.

Недолгое молчание.

– А ты знаешь, что там больше сотни наемников? И каждый – убийца!

– Тот Даб Свит, о котором рассказывают истории, не испугался бы нескольких наемников.

– Не знаю, заметила ты или нет, но Даб Свит из историй и Даб Свит, на котором мой плащ, немного разные люди.

– Я слышала, что ты обычно вел себя… – Она подъехала к нему вплотную. – Я слышала, что ты обычно вел себя как настоящий мужик.

– Это правда, – неспешно кивнула Кричащая Скала.

Свит покосился на старую духолюдку, потом на Шай, в конце концов хмуро уставился в землю, почесывая бороду и обмякая в седле.

– Когда-то да. Ты молодая, у тебя все надежды впереди. Ты не знаешь, каково это бывает. Некогда ты молодой и задорный, такой большой, что весь мир маловат для тебя. А потом, прежде чем осознать, что ты состарился, ты понимаешь, что все твои мечты не сбудутся никогда. Все двери, которые казались слишком узкими, чтобы в них протискиваться, теперь просто закрыты. Остался только один путь, но он никуда не ведет. – Он снял шляпу и поковырялся грязными ногтями в седых волосах. – И ты теряешь волю к победе. А если она ушла, ее не вернуть. Я стал трусом, Шай Соут. А когда ты стал трусом, пути назад нет…

Шай вцепилась в отворот его шубы и потянула на себя:

– Я так просто не сверну, слышишь меня? Мне, мать его так, наплевать! Мне нужен тот ублюдок, который голыми руками убил медведя у истоков Соквайи, было это на самом деле или нет. Слышишь меня, старый говнюк?

– Я слышу тебя, – моргнул он.

– Хорошо слышишь? Ты хочешь поквитаться с Коской или собираешься вечно ругаться без толку?

Кричащая Скала присоединилась к ним.

– Сделай это ради Лифа, – сказала она. – И тех, кто остался на равнинах.

Свит долго смотрел на ее продубленное ветрами лицо, почему-то со странным, загадочным выражением глаз. А потом его губы растянулись в улыбку.

– Ну, как так вышло, что после стольких лет ты остаешься чертовски красивой?

Кричащая Скала пожала плечами, как будто это само собой разумеющееся дело, и зажала трубку в зубах.

Свит приосанился и сбросил руку Шай. Расправил шубу. Плюнул, склонившись с седла. Прищурившись, посмотрел в сторону Бикона и стиснул зубы.

– Если меня убьют, я буду преследовать твою тощую задницу до конца дней.

– Если тебя убьют, я сомневаюсь, что надолго тебя переживу. – Она спешилась и на негнущихся ногах пошла, похрустывая снегом, к фургону. – Надо кое о чем позаботиться. – Она остановилась перед братом и сестрой, ласково положив ладонь на обоих детей. – Вы поедете с Маджудом. Он, кончено, жадноватый, но вообще-то хороший человек.