Онлайн книга «Красная страна»
|
– Если бы он был сейчас здесь, то осушил бы твою бутылку в один глоток, и ты проклял бы его имя. – Да запросто, – вздохнул Вист. – Так обычно и бывает с теми, по ком скучаешь. В это время Лэмб форсировал вброд людской поток, запрудивший улицу. Его седые патлы возвышались над толпой, несмотря на привычную сутулость. И выглядел он куда более жалким, чем всегда. – Сколько тебе дали? – спросила Шай, спрыгивая с фургона. Лэмб вздрогнул, поскольку знал, что будет дальше. – Двадцать семь… – Его рокочущий голос дрогнул на последнем слове, превращая высказывание в вопрос. Будто на самом деле он хотел спросить: «Меня сильно нажухали?» Шай покачала головой и, надавив языком на щеку, показала ему, что он в шаге от того, чтобы полностью обгадиться. – Ты – самый трусливый трус, Лэмб! – Она стукнула кулаком по мешку, поднимая облако пыли. – Я два дня перлась сюда не для того, чтобы отдать все задаром! Он передернулся еще сильнее, скривив обрамленное седой бородой лицо – переплетение застарелых шрамов и морщин, обветренных и покрытых дорожной пылью. – Я не умею торговаться, Шай, ты же знаешь… – Напомни, будь добр, что ты умеешь? – бросила она через плечо, уже шагая в лавку Клэя. Дала пробежать мимо стаду пятнистых, отчаянно «мекающих» коз и пошла дальше. – Ну, разве что мешки таскать… – Это уже что-то, правда? – пробормотал Лэмб. В лавке толклось еще больше людей, чем на улице. Здесь пахло пряностями, свежераспиленными досками и потными телами. Шай пришлось протиснуться между приказчиком и черномазым южанином, балаболившем на наречии, которое она слышала впервые, потом обогнула ряд стиральных досок, свисавших с низких стропил, зацепив их случайно локтем, и наконец мимо угрюмого духолюда, из чьих рыжих волос торчали ветки с остатками пожухлой листвы. Все эти люди стремились на запад, мечтали разбогатеть, но горе тому, кто попытался бы встать между Шай и ее прибылью. – Клэй! – выкрикнула она. Шепотом здесь ничего не достигнешь. – Клэй! Торговец, взвешивавший муку на весах высотой в человеческий рост, нахмурился. – Шай Соут в Сквордиле! Не самый удачный у меня сегодня денек… – Оглядись по сторонам. Вокруг полным полно болванов, которых тебе еще предстоит обсчитать! – На последнее, довольно громко произнесенное слово, обернулось несколько голов. – Никто никого не обманывает. – Клэй уперся здоровенными кулаками в бока. – Возможно. Но мне надо поболтать с тобой наедине. – Шай, мы с твоим отцом сошлись на двадцати семи… – Ты прекрасно знаешь – он мне не отец. И прекрасно знаешь – хрена лысого сделка состоится, пока я не соглашусь. Приподняв бровь, Клэй глянул на Лэмба, но северянин смотрел под ноги, тихонечко смещаясь в сторону, будто норовил скрыться с глаз. Несмотря на могучее сложение, Лэмб слабовольно отводил глаза, лишь стоило кому-то глянуть в его сторону. Он отличался мягким нравом и не чурался тяжелой работы, честно заменял Питу и Ро отца, да и Шай тоже, когда она это позволяла. В общем-то неплохой человек, но, черт побери, он был самым трусливым трусом. Шай стыдилась за него и стыдилась из-за него, а потому злилась. Она ткнула пальцем в лицо Клэя, словно обнаженным кинжалом, который она, не задумываясь, пустила бы в ход. – Сквордил – это не тот город, где так ведут дела! Прошлым летом я получила двадцать восемь, а тогда у тебя не было и четверти нынешних покупателей. Я хочу тридцать восемь! – Что? – Клэй возмутился громче, чем она предполагала. – У тебя золотое зерно, да? – Да! Наилучшего качества. Намолоченное моими собственными руками, сбитыми до кровавых волдырей. – И моими, – пробурчал Лэмб. – Засохни! – отрезала Шай. – Я требую тридцать восемь и не уступлю ни монетки! – Вот только не надо меня пугать! – Жирное лицо Клэя сморщилось от гнева. – Только из любви к твоей матери я могу дать двадцать девять. – Ты никогда никого не любил, кроме своего кошелька. Если ты предложишь меньше тридцати восьми, то устроюсь рядом с твоей лавкой и начну торговать дешевле, чем ты можешь себе позволить. Клэй не сомневался, что Шай исполнит угрозу, даже себе в убыток. Как говорится, никогда не угрожай другому, если хотя бы наполовину не уверен, что в силах выполнить обещанное. – Тридцать один, – предложил он. – Тридцать пять. – Ты отнимаешь время у всех этих добрых людей, самовлюбленная сука. Или она просто подсказывала этим хорошим людям, насколько их дурят в этой лавке. И рано или поздно до них дойдет. – Это отбросы общества, и я буду их задерживать хоть до пришествия Иувина из земель мертвых, а это значит – тридцать пять. – Тридцать два. – Тридцать пять. – Тридцать три, и, уходя, можешь дотла сжечь мою лавку! – Не искушай меня, толстяк. Тридцать три, и добавь еще пару заступов поновее и немного корма для моих волов. Они жрут почти столько же, сколько и ты. Шай плюнула на ладонь и протянула ее лавочнику. Клэй горько скривил рот, но тоже плюнул на ладонь, и они скрепили сделку рукопожатием. – Твоя мать была не лучше, – бросил он. – Терпеть ее не могла, – ответила Шай, локтями пробивая дорогу к выходу, а Клэй остался вымещать бессильную злость на следующем покупателе. – Ну что, очень трудно, да? – через плечо спросила она Лэмба. Старый здоровяк-северянин теребил мочку уха. – Боюсь, я сдался бы на двадцати семи. – Это потому, что ты проклятый трус. Лучше совершить поступок, чем жить, боясь его. Разве не это ты мне всегда говорил? – Со временем я понял опрометчивость такого совета, – пробормотал Лэмб себе под нос, но Шай, празднующая победу, не расслышала его. Тридцать три – отличная цена. Шай уже посчитала в уме, что после того, как они починят прохудившуюся крышу амбара и купят пару свиней на замену зарезанным зимой, останется даже на книги для Ро. А возможно, они смогут выкроить немного денег на семена капусты и посеять их на огороде позади дома. Она улыбнулась, прикидывая, сколько всего можно построить нового и починить старого благодаря вырученным деньгам. «К чему нужна большая мечта? – говорила ей мать, когда изредка бывала в хорошем настроении. – Хватит с нас и маленькой». – Давай-ка начнем таскать мешки, – сказала она. Может, Лэмб и достиг преклонного возраста, стал медлительным, как старая любимая корова, но силу сохранил. Не нашлось еще той тяжести, что могла бы согнуть этого человека. Все, что оставалось Шай, стоять на фургоне и один за другим переваливать мешки ему на плечи, в то время как Лэмб стоял, жалуясь не больше, чем груженая подвода. Потом он относил их во двор Клэя, по четыре за один раз, будто не зерно, а перья. Шай, пожалуй, весила вдвое меньше его, зато была моложе на двадцать пять лет, но очень скоро истекала влагой сильнее, чем только что выкопанный колодец, жилетка прилипла к спине, а волосы к лицу. Руки покрылись розовыми ссадинами от мешковины и белой пылью от зерна. Она забористо ругалась, прижав язык к щели между зубами. |