Книга Москва слезам не верит, страница 92 – Валентин Черных

– Расскажу обязательно, – пообещал Гога и, поцеловав ее, вышел.

Александра вошла буквально через пять минут после его ухода. Катерина хотела спросить, не встретилась ли она с Гогой, но не спросила. Если встретила, не выдержит и сама расскажет; если не встретила, то не стоит мешать его методике строить отношения с будущей, возможно, падчерицей. Александра пришла явно озабоченной. Ужинала молча. И вдруг спросила:

– У тебя был сегодня тяжелый день?

– Нормальный.

– У тебя очень усталый вид.

– А у тебя озабоченный. Если есть проблемы, можем обсудить.

– Проблема есть, – призналась Александра. – Но, может быть, все в ближайшее время рассосется.

– Если будет необходимо хирургическое вмешательство – скажешь. Я привыкла резать по живому.

– Я это знаю. – Александра поцеловала ее и ушла в свою комнату.

Катерина прошла к себе, раздвинула тахту; стеля простыни, почувствовала запах его одеколона. Это был нормальный советский «Шипр». Привыкну, подумала она. И к его одеколону, и к папиросам «Беломорканал».

Утром она встала с очень ясной головой. Уже из кабинета позвонила инструктору ЦК, который курировал их отрасль.

– Вы будете поддерживать нас и новосибирцев? – задала она вопрос впрямую.

– Договора надо соблюдать, – ответил инструктор. – У нас с чехами договор.

– Он заканчивается в этом году.

– Заключение новых договоров через месяц. Решим эту проблему в Праге, – добавил инструктор.

Уже формировалась делегация в Прагу, куда входили и Катерина, и Петров, и инструктор, и представители Внешторга.

– Извините, – продолжила Катерина, – я и должна предупредить их заранее, что мы не продлим договор. Им надо ведь найти новых покупателей.

– Я вам не советую этого делать, – заметил инструктор. – И потом чешская установка очень хорошая. Я ведь тоже химик и понимаю в установках не хуже, чем вы.

Хуже, хотелось ответить Катерине. Инструктор заканчивал ту же «керосинку», что и Катерина, но ни дня не работал на производстве. Он поступил в аспирантуру и стал секретарем парткома. После защиты диссертации его взяли в горком, оттуда в ЦК. Катерина максимально смягчила ответ.

– Я с вами не согласна и оставляю за собой право отстаивать свою точку зрения.

– Отстаивайте. Но не переусердствуйте.

Катерина набрала номер телефона Петрова.

– Я подумала и осталась на прежней позиции.

– Жаль, – признался Петров. – Передо мной список делегации в Прагу, который я отправляю в ЦК на утверждение. Я тебя вычеркиваю. Все решим без тебя. – Петров положил трубку.

Вчера она решила не называть фамилию Петрова по телевидению. Назову, решила она после этого разговора.

Съемки должны были начаться через два часа. У нее оставалось время, чтобы пройти по цехам и наметить, что и где снимать.

Когда она возвращалась, то увидела голубой автобус ПТС – передвижной телевизионной станции. Кабели тянулись к ее кабинету.

Телевизионная камера и осветительные приборы были уже установлены. Рачков усадил Аделаиду в директорское кресло и установил свет. Глянул на часы.

– Директор никогда не опаздывает, – перехватив его взгляд, заметила Аделаида.

– Так уж никогда? – усомнился Рачков.

– Никогда, – подтвердила Аделаида.

Этот разговор Катерина услышала, входя в кабинет. Она сразу узнала Рачкова. Он мало изменился. Погрузнел, стал солидным, солидность подчеркивала седина. А у меня почти нет седины, подумала Катерина и поздоровалась с Рачковым.

– Здравствуйте. – Она протянула ему руку. Рачков галантно поцеловал ее руку. Все очаровываешь, сукин сын. В последние годы мужчины стали целовать женщинам руки. Прагматичной Катерине это казалось дуростью. Одно дело целовать в салонах и на балах, другое – в сегодняшней жизни, она только что из цеха и вся пропахла химикатами.

Катерина достала из сумки пудреницу, зеркальце, губную помаду.

– Через две минуты я буду готова.

Рачков через микрофон предупредил:

– Прошу редактора и режиссера в кабинет директора.

Катерина прошлась пуховкой по лицу, подкрасила губы, одним взмахом расчески привела в надлежащий вид прическу, наблюдая за явно растерянным лицом Рачкова. Узнал все-таки, подумала она.

– Мы с вами где-то встречались? – Рачков улыбнулся. – Я ведь вас уже показывал?

– Думаю, что вы ошибаетесь. Здесь вас не было.

– Здесь я не был, – подтвердил Рачков. – Но ведь здесь вы не всю жизнь работаете?

– Не всю, но очень давно. Почти семнадцать лет.

– Вы не отдыхали в Сочи?

Не узнал, с сожалением подумала Катерина, обидно даже, я-то о тебе все эти годы помнила.

– В Сочи хоть один раз в жизни отдыхал каждый человек, – ответила Катерина.

– Разрешите представиться – Рачков Родион Петрович.

– Родион? – переспросила Катерина.

– Да. Нормальное русское имя.

– В юности вы, конечно, были Рудольфом. – предположила Катерина.

– Да, – Рачков был явно ошарашен. – Значит, мы с вами действительно знакомы?

– Это только предположение, – Катерина улыбнулась, – ведь не так давно были модны иностранные имена: Стас, Рудольф, Эдуард, сейчас модны родные – Родион, Иван, Никита, Денис.

В кабинет заглянула Аделаида.

– Извините, Катерина Александровна, звонили из Новосибирска. Директор завода вылетает сегодня, и завтра на утро назначена встреча с секретарем ЦК.

Катерина обрадовалась. Она посмотрела на Рачкова и поняла, что он вспомнил.

– Катерина! – изумился он.

– А что, разве я так изменилась?

– Нет, просто я не предполагал… Такая встреча! Через столько лет! Значит, ты всего добилась! Директор крупнейшего комбината в Москве.

– Директором я всего третий месяц…

– А какие еще изменения в жизни? – допытывался Рачков. – Семья, дети?

– С этим все в порядке.

В этот момент в кабинет вошли режиссер и редактор. Катерина вспомнила первую телевизионную съемку на галантерейной фабрике. Ничего, естественно, не изменилось. Так же за камерой стоял Рачков и режиссером была женщина, только более молодая, в джинсах и джинсовой куртке.

– Катерина Александровна, – объясняла режиссер, – у нас три камеры. Одну мы установим на гараже – это самое высокое место, и я вначале дам панораму по комбинату. В это время вы рассказываете об истории комбината и, так сказать, о его славных вехах. Потом я переключусь на камеру Рачкова. Когда на ней загорится красная лампочка, значит – вас снимают. И тогда редактор задаст вам вопросы.