Книга Отель "Ирис", страница 29 – Еко Огава

Повсюду валялось бесчисленное количество дохлой рыбы. Хотя душевые кабинки, лотки с мороженым, наблюдательная вышка должны были, по идее, находиться там, где обычно, не было видно ничего, кроме рыбы. Волн не было, цвет моря стал серым, и все пляжные зонтики оставались сложенными.

Солнце палило сильно, но не попадало ни на морские брызги, ни на паруса яхт, всюду одна только рыбья чешуя… Рыбины были огромные и маленькие, длинные и плоские, пятнистые, с открытыми ртами и без жабр… Одни – вверх брюхом, другие зарылись в песок, третьи лежали друг на друге. И все они были мертвы. Ни одна рыбина даже слабо не шевелилась.

– Эй, Мари-тян, смотри! Какой ужас! Даже не представляю, как такое могло произойти!

Все собравшиеся обсуждали странное зрелище, представшее их взорам. Для съемок даже прибыла телевизионная группа. Кое-кто спускался на пляж, брал рыбу в руки, рассматривал ее.

– После такого все гости съедут. Что тогда делать? Это ужасно! У твоей матери еще больше испортится настроение. – Хотя уборщица и говорила, что это ужасно, вид у нее был довольный. Она вцепилась в мою руку и буквально повисла на мне.

То место, где совсем недавно мы с переводчиком и его племянником пили содовую, тоже было завалено дохлой рыбой. Каждый раз, когда волны разбивались о берег, они приносили с собой все новых рыбин. Хотя те тоже были мертвыми, казалось, что в морских глубинах беспрерывно рождаются новые существа.

– Вчера вечером не было никаких неприятных признаков. Может, кто-то все специально подстроил?

– И правда, какое-то удивительное явление!

– Такая жара – не удивительно, что даже рыба не выдерживает!

– Нет, дело совсем в другом. Это месть тех, кто погиб в море.

У каждого было свое объяснение случившемуся. Когда начинал дуть ветер, вонь становилась невыносимой. Все зажимали носы. Уборщица прижалась лицом к моей руке. Запах был настолько сильным, что я начала задаваться вопросом: а не начал ли гнить мой собственный мозг? И при всем при этом никто из присутствующих не собирался уходить.

Потребовалось два дня, чтобы при помощи экскаваторов загрузить всю рыбу на грузовики и куда-то ее увезти. В течение двух дней грузовики беспрерывно носились вдоль побережья. Специалисты объясняли по телевизору, что из-за страшной жары температура моря поднялась, и из-за недостатка кислорода погибло огромное количество рыбы. Другие же, не довольствуясь таким объяснением, заявляли, что вода, спускаемая в море целлюлозным комбинатом, была страшно загрязнена. Поставщики «Ириса» и мамины подруги по кружку танцев, все страшно напутанные происходящим, регулярно сообщали нам разные слухи, бродившие по городу. В любом случае, никто не решился есть эту рыбу.

Даже после того как все было вывезено с побережья на грузовиках, по всему городу кое-где еще валялась дохлая рыба. По ней проезжали машины, чешуя трескалась, сама рыба превращалась в месиво. Вывалившиеся внутренности были размазаны по асфальту и казались похожими на разлитый клей. Случайно наступив на них, люди в омерзении резко подскакивали.

– У тебя это хорошо получается, – сказала я, и племянник потупился.

«У меня нет способностей к рисованию. Дядя сильно преувеличивает». Он держал карандаш в левой руке, а правой крутил свой кулон.

Было видно, что планшет для рисования использовался часто. В деревянном ящичке были беспорядочно сложены палитра, кисти и краски. Имелись совершенно новые тюбики, но были и выдавленные до конца, в которых почти не осталось краски.

Я заметила его с автобусной остановки, когда смотрела вниз на гавань. Племянник сидел на скале, которая только чуть-чуть выступала из моря, и что-то рисовал. Я узнала его по жесту, каким он откидывал назад волосы, и по цепочке на шее. Я спустилась по лестнице при дамбе и сзади приблизилась к скале. «Добрый день», – сказала я, и он ничуть не испугался. В ответ он только подал мне знак глазами. Я пришла на автобусную остановку только для того, чтобы встретить ожидаемых клиентов, но никто не появился.

Юноша не переставал работать кистью. Он нарисовал море, развалины крепости и раскинувшийся вдали город. Мне показалось, что картина написана достаточно мастерски. На ней был запечатлен и остров Ф.

– Наши клиенты позвонили с вокзала и сказали, что садятся на катер, отплывающий в полчетвертого, но, очевидно, опоздали. Следующий будет через пятьдесят минут.

Племянник молчал, но это не казалось неприятным. Я прекрасно понимала, что юноша молчит, потому что не может говорить, а он прекрасно понимал, что я уже привыкла к его молчанию.

– Как твой дядя?

«Ему предложили срочную работу. Он переводит сертификат на импорт черной икры».

Понимая, что, беседуя со мной, племянник не может рисовать, я присела на плоский камень у него за спиной и, чтобы не мешать рисовать, решила некоторое время помолчать. Я спустила ноги вниз, едва не касаясь моря.

Дохлую рыбу убрали, и море снова приобрело прежний вид, хотя купающихся теперь было не слишком много. Министерство здравоохранения после проверки качества воды обнародовало результаты и обратилось ко всем с призывом о соблюдении мер предосторожности, но особой нужды в этом не было. Многие из страха не решались даже приближаться к морю. В отель «Ирис» один за другим поступали отказы от забронированных мест. Как и предсказывала уборщица, настроение у матери было самое паршивое. Хотя жара не спадала, городской пейзаж быстро стал напоминать осенний.

Море, которое юноша рисовал, имело бледно-голубой цвет, и местами на нем вздымались белые волны. С каждым мазком кисти море становилось всё более и более прозрачным. Хотя племянник и не выписывал тщательно все детали, создавалось впечатление, что покрытые ракушками развалины крепости выглядят влажными. И остров Ф. напоминал ухо, настороженно вслушивающееся в морские глубины. Он выдавил на холст несколько тюбиков краски и обмакнул кисть в бумажный стаканчик с водой, чтобы размешать краски до получения нужного цвета.

«Теперь я нарисую брызги. Присаживайся рядом!» – передал он мне листок из блокнота. Затем убрал рюкзак и освободил место рядом с собой.

– Спасибо, – робко ответила я.

«Ты не должна возвращаться в отель?»

– Моя мать рассердится, если я вернусь, не приведя с собой клиентов. Могу я подождать здесь? Я не буду тебе мешать.

Он согласно кивнул и снова перевел взгляд на блокнот для набросков.

Я начала размышлять о том, над чем сейчас работает переводчик. Пользуется ли он словарем, отыскивая с помощью лупы простые слова? Или делает записи об икре несложными иероглифами? Запихнул ли он в дальний угол книгу о Марии?

– Как выглядел остров в день, когда сдохла рыба? – спросила я.

«Ничего особенного. Только все побережье было черным».

– Вот как?

До сих пор ветер иногда приносил неприятный запах.

У меня было такое ощущение, что каждая песчинка пропитана запахом тлена.