Книга Сан-Ремо-Драйв, страница 8 – Лесли Эпстайн

В Малибу, на пустынном пляже, над головой у меня по-прежнему мотался змей. Волна у ног разбилась вдребезги сотней серебряных блесен или шариков ртути, чтобы снова собраться вместе под сверкающим зеркалом моря.

1

Дикий Ред Берри оттолкнулся спиной от канатов и, хотя был вдвое меньше противника, ухватил его ногу и шею. С геркулесовым усилием он поднял его над головой.

— Ого, — сказал Артур, наш дворецкий. — Роскошному Джорджу туго придется.

И в самом деле, Дикий Ред бросил тяжелого борца, как грузчик бросает мешок или бочку в трюм парохода. От глухого удара задребезжал динамик нашего новенького «Зенита», а на экране с брезентового пола поднялась пыль.

— Вставай, Роскошный! Вставай! — мой брат, белокурый, как этот павший гладиатор, прыгал на пружинном диване.

Как он мог встать? Жилистый Берри всей тяжестью обрушился на грудь противника. Видна была только кудрявая голова гиганта и беспомощно дрыгавшиеся в воздухе ноги.

— Ну, теперь, кажется, конец, — сказал Артур.

— Нет, нет, нет! — взвыл Барти. — Не смей так говорить. Убью, если скажешь!

Но судьба в облике рефери уже стояла на коленях рядом с ними и готовилась похлопать ладонью по полу.

— Почему ты позволяешь ребятам смотреть свою ерунду? — В комнату вошла Мэри, жена Артура. Блеснув очками в золотой оправе, она встала перед экраном.

— Отойди, Мэри. Мне не видно.

— Сам отойди, мистер Бартон. И брат твой старший тоже. Когда ты родился, у тебя было больше разума. — Это относилось уже к мужу, почти невидимому в темной комнате, если не считать белого воротничка и белков глаз. — Ребятам завтра в школу. А поднимать их — мне. Представления вздумали смотреть на ночь глядя.

Бартон:

— Уйди оттуда! Толстая! Он вывернулся! Я знаю!

Мэри выключила телевизор.

— Вы, ребята, сейчас же…

Закончить она не успела. Барти прыжками бросился через всю комнату к телевизору.

— Тетя лошадь! — Он оттолкнул грузную женщину в сторону и повернул ручку телевизора. — Сказано тебе! Барти знает. Барти видит.

Увидели и мы: поверженный гладиатор не только вывернулся, как Гудини, но и поменялся с противником ролями. Теперь голова Дикого Реда торчала сзади между ляжек Роскошного Джорджа, словно большой борец рожал маленького.

— Глядите, Роскошный Джордж сейчас ему сделает «копра», — предсказал Артур.

Так и случилось: Роскошный Джордж с размаху сел на голову Реда Берри, вмазав его лицо в брезент.

— Ой! — вскрикнула Мэри. — Бедненький.

— Убей его! — завопил Барти. — Убей его, Джордж!

— Не волнуйтесь, — сказал я, не обращаясь ни к кому в особенности. — Все понарошку. Просто спектакль.

Но сам я беспокоился, потому что всего несколько недель назад таскал за Диким Редом клюшки на поле для гольфа в загородном клубе Ривьеры. Если уж говорить о спектакле, то устроил его я, изображая кэдди [24] . Дикий Ред, однако, не сказал ни слова, пока я носил его сумку с гремящими клюшками, и даже когда сам догадался подать ему айрон № 8 за двести метров до последней, 18-й лунки. И не нужна мне была двадцатка, которую он мне сунул. Я таскался по полю, чтобы закалить характер. Когда борец положил мяч в последнюю лунку, я пошел в клуб и записал шоколад со взбитыми сливками на счет отца.

— Вы что, до полуночи спать не собираетесь? Миссис Лотта узнает — отхлещет меня языком почище, чем эти двое друг друга. — Придержав ночную рубашку на толстом животе, Мэри снова нагнулась, чтобы выключить телевизор.

Брат схватился за его регулятор.

— Ты не знаешь правил. Ты слуга. Подчиняйся Барти.

Между ними завязалась борьба. Мэри привалилась спиной к телевизору, и он, непонятно как, опять включился — но не на схватке, по крайней мере, не на той, что шла в Санта-Монике.

«Назовите ваше имя для протокола», — нараспев произнес голос.

Раньше, чем Норман успел ответить, Барти сказал:

— Смотрите, папа.

— Ну да, — сказал Артур. — Это мистер Норман. По телевизору из Вашингтона, округ Колумбия.

Я понял, что во время возни Мэри и Бартон переключили канал. Передавали снятое на пленку сегодняшнее заседание Комитета по антиамериканской деятельности. Норман в темном костюме с неизменным платком в нагрудном кармане сидел перед микрофоном. Наш друг Стэнли шептал ему что-то на ухо. Я заметил, что шляпа Нормана лежит на столе. Остатки волос на его голове выглядели влажными и прилипли к загорелому черепу.

— Будьте добры произнести по буквам, сэр. Якоби с двумя «б» или одним?

— Да, — сказал отец. — С одним. Я-к-о-б-и.

Я поискал глазами Лотту, но все, кто сидел в публике, были не в фокусе.

Тот же мужчина — мистер Уолтер, согласно табличке на его высоком столе, — наклонился к микрофону.

— Мистер Якоби, мы надеемся, что отнимем у вас всего несколько минут. Мы ограничимся тем, что повторим здесь вопросы, на которые вы согласились ответить во время закрытого заседания. Полагаю, вы не изменили своего решения?

Отец кивнул.

Мистер Уолтер:

— Вам известно, что ваш работодатель, мистер Джек Уорнер [25] , указал, что относится к вам с подозрением, поскольку — я цитирую: «Он всегда на стороне проигравших». Вы желаете прокомментировать это? Или желаете сделать заявление?

— Нет. Заявления не будет. Я готов отвечать на вопросы.

— Мистер Вуд.

Вторая камера прошлась по конгрессменам в кожаных креслах, включая того, который сейчас надевал очки.

— У меня только один вопрос к свидетелю, — сказал он. — Но из двух частей. Вы когда-нибудь были членом подрывной организации? Это первая часть. А вторая часть: Если да, назовите эту организацию. Мы можем услышать ответы?

Это было как в кино. Мы, четверо — двое сыновей и двое слуг — в оцепенении смотрели на экран, где крупным планом возникло лицо и плечи Нормана. Он снова кивнул.

— На первую часть вашего вопроса ответ: Да.

В публике — теперь ее дали резко — кто-то охнул. Камера взяла панорамой зал заседания: репортеры, согнувшиеся над своими блокнотами, фотографы с рефлекторами вспышек, путаница черных кабелей на полу и, ряд за рядом, мужчины и женщины; среди них, в плоской шляпке без полей, со слегка размазавшейся помадой, наша мать. Она сидела под руку с Бетти, подругой детства.