Книга Спаси меня, страница 18 – Кристофер Харт

— Вот в этом я согласен.

— Женщины — реалистки. В отличие от вас.

— Не возражаю, — говорю я, с радостью пользуясь возможностью уйти от скользкой темы. — Слабый пол в таких вопросах проявляет беспощадный реализм. А мы — безнадежные романтики. Цветочки, финтифлюшечки — только видимость. Настоящие мечтатели — мы. — Джесс начинает яростно возражать, но я настаиваю на своем: — Да ни один парень не способен на то, что сделала со мной эта сирена, злодейка, эта адская гадина, дочь Вельзевула и подручная Люцифера. Как она меня бросила!

— Ах ты, бедняжечка, — усмехается Джесс.

— Да, тебе легко смеяться, тебя бы на мое место. Как она все это преподнесла: «Кончено, и не о чем тут разговаривать. Я ухожу». Вот так запросто — коротко и ясно. Ни один парень не способен на такую черствость. Хладнокровно распрощалась, будто уходила с деловой встречи.

— Да уж, тут ты прав, — соглашается Кэт. — Парень бы стал цепляться до последнего, юлить, хитрить и врать напропалую. И все равно не перестал бы путаться с другими женщинами.

(Как бы между прочим перехожу к общим наблюдениям, желая удалиться на некоторую дистанцию от опасного вопроса.)

— Поймите, — пространно начинаю я в манере мистера Блэра. — Нельзя сравнивать мужчин и женщин — между ними огромная разница. Предположим, некая современная девица без тормозов, любительница женских журнальчиков, захочет подцепить в баре какого-нибудь молодца и переспать с ним без взаимных обязательств и условностей. Секс чистой воды с первым попавшимся Диком, Гарри или Томом…

Оскал Кэт подобен взгляду Медузы горгоны.

— Вся разница в том — что парень будет благодарен за каждый подаренный ему миг.

(Боже, что я несу!)

— Это лишь доказывает вашу низменность, — говорит Кэт.

— Нет, неправда. Так природа распорядилась. Здесь все замешено на физиологии: у нас нет выбора. Ну, подумай сама, будь у женщины хоть десяток мужей, она не произведет потомства больше, чем в ее силах. Максимум — один ребенок в год. Никакого смысла. Зато если дать мужчине дюжину женщин, он будет плодить детей в десять раз быстрее! Невероятная продуктивность! Так что, согласись, разница все-таки имеется.

— Но смысл-то не только в детях, — говорит Кэт. — Так что оставим треп о природе. Ведь ты сам только что признался, будто готов пожертвовать своими дикарскими позывами залезать на всех самок, которые появляются в поле зрения, и с удовольствием свил бы гнездышко с одной-единственной.

— Однако при этом я все равно буду испытывать дикарские позывы, как ты выразилась. Никуда от них не деться.

— А тебе они сильно докучают?

— Да не то чтобы очень… Пойми, от нашей ветрености не только вам плохо — нам она тоже здорово жизнь портит.

— Бедненький ты наш.

— Поверь, довольно мучительно оглядываться на каждую встречную симпатяжку. Без этого было бы гораздо спокойнее. И не в пример безопаснее. Ты только представь, сколько аварий происходит на дорогах из-за зазевавшихся водителей.

— Так ты на всех оборачиваешься?

— Скажем, временами. Парни заглядываются на девчонок, это вполне…

— Естественно, — хором заканчивают собеседницы.

Я улыбаюсь.

— Только не надо думать, будто я хожу по улицам и выкручиваю шею во всех направлениях, старательно пялясь по сторонам, дабы ни одна аппетитная попка в радиусе километра не осталась незамеченной. Так само выходит. — Я пожимаю плечами.

— Вот именно, ты же мужчина.

— Поверьте, я далек от старомодного донжуанства.

— А к чему близок? К новоиспеченному жигольству? — подкалывает Кэт.

Я игнорирую издевки.

— Ведь ты небось и сама не прочь полюбоваться каким-нибудь ладно сбитым парнишкой.

Сестры хихикают.

— Но не все же время, — говорит Кэт.

— Ах да, вы держите себя в узде: бьете по рукам и отводите взгляд.

В таком духе проходит наше утро: мы неторопливо попиваем кофе и обмениваемся недоверчивыми взглядами. Пока, думается мне, в этой рядовой, но, возможно, значимой схватке на извечном поле брани двух полов я держусь молодцом. Парочку ударов, может, и пропустил, но это чепуха, ссадины. Главное — честь гвардии джентльменов не задета, наш стяг гордо реет над головами. Счет у нас, пожалуй, равный, и я уверенно удерживаю позиции. А противник тем временем пытается вычислить, насколько крепки мои оборонительные сооружения, берет свои стерильные бинокли «противосамцовского видения» и внимательно изучает ощетинившиеся оружием укрепления, ищет бреши в земляных насыпях и окопах, чтобы при удобном случае предпринять массированную лобовую атаку.

Пока мои собеседницы пребывают в растерянности, я решаю прибегнуть к обманной тактике и переключить их внимание на отвлеченный вопрос, тем самым отводя угрозу от стратегически важного объекта — себя, и предпринимаю отважную вылазку в трудную для понимания область эзотерического факта. Это хорошо зарекомендовавший себя прием на случай, если ты оказался в одиночном окопе под жесточайшим пулеметным огнем вражеского батальона Неустрашимых Защитниц Курятника из полка Несущих Ужас.

— Вы только подумайте — какие черви! — говорю я.

Кэт бряцает по столу чашкой, обводит взглядом кухню и устремляет на меня непонимающий взор.

— Какие черви? — вопрошает она, и ее голос медленно окрашивается в мрачные саркастические тона.

— Вот, в газете, заметка о червях. Ученые провели специальные исследования…

— Да? Только не говори, пожалуйста, что мальчики-червячки были гораздо счастливее, когда имели как можно больше девочек-червячков. И что девочкам-червячкам для полного счастья нужно только уютное гнездышко, где кишмя кишат детишки, пока их папочка отдыхает где-нибудь с друзьями, попивает червячное пиво и гоняется за девочками-червячками. Да, и не говори, что ученый, который проводил исследования, был мужчиной — толстопузым импотентом лет за сорок, который в своих постельных неудачах винит жену. Как же, она совсем себя запустила — неудивительно, что у него не возникает эрекции. Вот и приходится ломать голову — а не приударить ли за новенькой ассистенткой с пышной прической. Как там ее зовут? Сюси-пуси? И тут по какому-то удивительному совпадению наш ученый муж обнаруживает, что ему действительно стоит попытать счастья с Сюси-пуси, потому что его испытуемые червячки именно так и поступили бы. И значит, супружеская неверность — подсказка самой природы. При этом необходимо напомнить, что все научные исследования строго объективны.

Я так и разинул рот:

— Ого! Не ожидал от тебя такого цинизма.

— Кэт прекрасно разбирается в ученых, — вступается за старшую сестрицу Джесс, дружески похлопывая ту по плечу. — Она у нас встречалась с физиком-ядерщиком.

— Да, мне уже страшно. Но, возвращаясь к червям, как я уже сказал… — Кэт и Джесс в изнеможении мычат. — Да нет же, вы послушайте, это действительно интересно и совсем не то, что вы думаете. Биологи взяли специальных червей — что-то вроде нематод. Так вот, суть эксперимента сводится к следующему: мальчикам-червячкам было, как ты выразилась, гораздо радостнее, и, что немаловажно, жили они дольше, когда поблизости вообще не было девочек-червячков и им не приходилось все время думать о сексе. Улавливаете? Это лишний раз подтверждает мою мысль. Нам, парням, было бы гораздо легче жить, если бы вокруг не сновали женщины и не заманивали нас своими прелестями, запахами и нежными голосами. Мы постоянно находимся под огромным напряжением и поэтому быстрее старимся.