Книга Модницы, страница 39 – Линн Мессина

— И все? — Он словно читает контракт и пытается найти дополнения мелким шрифтом. Но мелкого шрифта нет.

— И все.

— Вы обещаете?

— Я старший редактор. Я никому ничего обещать не могу, — говорю я честно, — но не представляю, что еще они могут сделать, кроме как использовать тему знаменитостей. Какие-нибудь знаменитости у вас работы покупали?

— Да нет вроде бы.

— Ну, тогда не стоит об этом беспокоиться. Не стоит вообще ни о чем беспокоиться, — уверяю я его. — Мы посвятим восемь замечательных страниц вашим работам, а вам придется только сфотографироваться на нашем фоне. Как думаете, вы с этим справитесь?

Гэвин Маршалл кивает и берет меню. Он устал говорить о деле.

— Что вы порекомендуете?

— Салат с курицей по-мандарински у них просто великолепен, — говорю я.

Когда официант наконец приходит, мы оба заказываем этот салат с курицей. Мы едим его, пьем лимонад и обсуждаем идеи, лежащие в основе «Позолоченной лилии».

С Гэвином интересно, и я стараюсь расслабиться, слушая рассуждения о том, что его работы отмечают бездуховность религии высокой моды. Не могу избавиться от мысли, что его тревоги насчет «Модницы» вполне оправданны. Я и правда не представляю, что они еще могут сделать — но что, если мое воображение ограниченно? Если о чем-то не подумала я, вовсе не значит, что об этом не подумают Дот, Джейн или Лидия. Как говорится, есть многое на свете, что и не снилось мне.

У Лидии угловой кабинет, большой и просторный, здесь свободно помещаются семь человек. Когда я вхожу, Маргерит, Анна и Дот сидят на кушетке у окна. Дот положила ноги на кофейный столик, держа в одной руке чашку кофе, а в другой пышку. Следом входят старшие редакторы, с которыми мне приходилось общаться только на рождественской вечеринке, — Соледад и Гарри. Они берут бисквиты из коробки на столе у Лидии, садятся на софу в углу и начинают рассказывать про то, какое у них было ужасное утро. Атмосфера тут теплая, дружелюбная, и люди смотрят друг другу в глаза при разговоре. Вот на такие совещания ходят старшие редакторы.

Я немного нервничаю. Это типичный синдром новичка в школе — будет ли кто-нибудь со мной разговаривать, вдруг я потеряю домашнюю работу. Беру пышку и решаю, что непременно должна произвести впечатление. К этому дню я готовилась пять лет.

После пяти минут светской болтовни Лидия переходит к делу.

— Как некоторые из вас уже знают, в декабрьском номере мы попробуем кое-что новое. У Джейн родилась идея.

У всех на лицах крайний интерес, значит, только я уже знаю, что это за идея Джейн.

— Мы готовим статью о Гэвине Маршалле и устраиваем в ноябре для него прием, — объявляет Лидия, поглядывая на Маргерит, чтобы определить ее реакцию. Директор редакции не реагирует, Лидия скрывает разочарование и продолжает: — Как вы наверняка уже знаете, Гэвин — влиятельный молодой художник из Англии, очень авангардный, и его часто критикуют за использование религиозного символизма, — объясняет она Маргерит на случай, если той ничего не говорит имя.

Анна — в красных брюках, красном свитере с многослойными оборками и ожерелье из стразов — поднимает голову от блокнота.

— Очень уж он, похоже, острый. Мы точно хотим с ним связываться?

Вопрос вполне резонный, и в обычной ситуации Лидия задала бы его сама, но сейчас только отмахивается. Она, как и Джейн, не любит Маргерит.

— Для «Модницы» нет слишком острых тем. Мы ведущий представитель индустрии стиля и моды, — говорит она, цитируя наш пресс-релиз.

— Как называется выставка? — спрашивает Дот.

— «Позолоченная лилия», — говорит Лидия.

Маргерит чуть не давится пышкой.

— Вы имеете в виду «Иисуса-трансвестита»? — Маргерит потрясена. Ей явно хватает здравого смысла понять, что Иисус в женском платье — не та тема, которую нам стоит освещать.

Но Лидия именно этой реакции и ждала. Теперь она может честно и радостно доложить Джейн, что Маргерит была в шоке, когда поняла, что Джейн перехватила ее идею.

— Да, «Иисус-трансвестит» если вы предпочитаете выражаться фривольно, хотя Джейн больше нравится «Позолоченная лилия». Гэвин собрал вечерние платья от нескольких самых известных сегодня модельеров и надел их на гипсовые статуи Иисуса, — объясняет она всем нам.

Анна хмурит лоб. Хоть мы и ведущий представитель индустрии стиля и моды, она не уверена, что противоречивое современное искусство тоже наша область.

— Вы так полагаете?

— Что вечерние платья от нескольких самых известных сегодня модельеров? Да, абсолютно уверена, — говорит Лидия. — У меня тут список. Том Форд, Александер Маккуин, Майкл Корс, Стелла Маккартни, Джульен Макдональд — все они предоставили платья. И все они будут на приеме, который мы спонсируем. Это отличная возможность продвинуть наш бренд. «Модница» станет синонимом авангарда и острия моды. — Прежде чем кто-нибудь успевает возразить, она продолжает: — Джейн хочет построить декабрьский номер вокруг выставки «Позолоченной лилии».

— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я, внезапно пугаясь.

— Сделаем «Позолоченную лилию» центральным материалом, — объясняет Лидия, — и построим номер от него. — На нее смотрят шесть ошеломленных лиц, но она не сдается. — Ну, у кого есть идеи?

Следует несколько минут затянувшегося молчания, причем Лидия продолжает излучать оптимизм. Наконец Соледад делает попытку.

— Как вам такое: «Иисус как икона моды. Как чувство стиля Иисуса повлияло на прошедшие два тысячелетия».

— Сандалии с лямками были остромодны прошлым летом, — говорит Анна.

Гарри поднимает руку.

— Теперь и после Дня труда все носят белое [12] .

— Мы могли бы сделать врезку про другие иконы моды, — предлагает Маргерит. — Одри Хепберн, принцесса Грейс, Джеки Онассис.

— Отличная идея, — говорит Лидия, не удержавшись. Одри, Грейс и Джеки всегда к месту, не важно, в какой ситуации.

— О, у меня идея, — радостно говорит Анна. Она чуть не подпрыгивает на стуле. — Давайте соберем актеров, игравших Иисуса — Уиллема Дефо, Кристиана Бэйла, Виктора Гарбера, того парня из «Иисуса Христа — Суперзвезды», — и оденем их в современной интерпретации.

Лидии эта идея нравится. Она взволнована не меньше Анны.

— Мы могли бы пригласить снимать Ричарда Эйвдона или Энни Лейбовиц. «Вэнити Фэйр» умрет от зависти.

— А что с рождественскими сценами? — спрашивает Гарри.

Мы все смотрим на него.

— То есть? — спрашивает Дот.