Книга Свободен!, страница 33 – Пол Винсент

– Хорошо, приятель, – сказал я. – Машина будет блокирована, так что обратитесь в домик охранника, чтобы ее вызволить.

– Спасибо.

И он двинулся пешком по дороге в сторону аэропорта.

Я отправился обратно в свой кабинет, по дороге подсчитывая прибыль. Я знал, что блокировка многих отпугнет, но если я установил правильную цену, то привлеку четверть клиентов аэропорта и получу достаточную прибыль, чтобы сделать парковку самоокупаемой. Я получу разрешение у британских хозяев и все организую. Я чувствовал, что англичанам это понравится, а испанцам нет.

В офисе я решил позвонить Габи. Мне нужно было разобраться со всеми частями этой шарады.

– Привет, – сказал я, услышав ее голос.

– Привет.

– Я хотел кое-что обсудить. Тот заем был подтвержден третьего июня. Это значит, что бланки прислали к нам домой и тот, кто их подписал, смог их получить без нашего ведома.

– Так, – согласилась она. – И как ты это объясняешь?

– Ну, мне стало интересно, чем мы занимались третьего июня.

– Я возьму календарь.

– Я уже пробовал. Там ничего не записано.

– Я все равно посмотрю, – возразила она. – Может, что-нибудь вспомню. – Вернувшись к телефону, она сообщила: – Это было до того, как я начала работать в баре. Значит, большую часть времени я проводила дома.

– Верно…

– Когда приходил почтальон, что бывало не так уж часто, он просовывал почту в щель под дверью, а если я занималась ремонтом, стучал в окно, – рассказала Габи.

– Почему?

– Ну, примерно неделю главный вход был заколочен, потому что я сняла дверь с петель. Мне нужно было ее отремонтировать и поставить на место, прежде чем начать красить.

– Значит, он обычно стучал в окно и отдавал тебе письма из рук в руки?

– Да.

– А что происходило, если тебя не было дома?

– Я выставляла почтовый ящик перед домом, чтобы он мог оставить корреспонденцию.

– А-а, – протянул я. – Тогда любой мог запросто украсть наши письма.

– В общем, да, – согласилась она. – Для этого достаточно было изучить наши привычки. Но ты выяснил, что были взяты два займа. Значит, они рассчитывали на то, что два раза смогут перехватить почту.

– Я не уверен, что во втором случае бланки тоже пересылали по почте, – заметил я. – Возможно, кто-то все сделал, лично заехав в банк. Как часто почтальон оставлял письма в ящике перед домом?

– Несколько раз. Сейчас я вспомнила, что он стучал в окно только однажды, – сказала она. – Но мы живем за границей, и нам нечасто приходят письма, верно? Думаю, пару раз почтальон оставлял их в ящике перед домом.

– Наверное, с точки зрения маньяка, самым худшим было то, что мы получим письмо о неизвестном нам займе и выбросим его в мусорную корзину. Но все равно концы с концами не сходятся.

– Почему?

Вряд ли я мог произнести вслух, что наиболее реальным объяснением было то, что она сама оформила заем.

– Сам не знаю.

В тот день на работе меня посетил полицейский.

– Менеджер по хозяйственной части?

– Да, – ответил я.

– Сальвадор Гонгола?

– Да.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов, – сказал он. – Меня зовут Хуан Паирнес.

Полицейский был из тех людей, у которых вошло в привычку дотрагиваться до любой мебели, мимо которой он проходил, иногда прикасаясь кончиками пальцев, а иногда похлопывая ладонью, как делают люди, которые решают в магазине, какой гарнитур выбрать.

Он был хорошо одет. Костюм не слишком дорогой, но сшит так, что его можно долго носить.

Чтобы подстраховаться, я решил попросить у него удостоверение, и он опустил руку в карман пиджака. Извлеченный им значок помещался в потертый пластиковый футляр, который он распахнул с большой гордостью. Я предполагал, что увижу блестящую металлическую бляху, сделанную из какого-нибудь тяжелого металла. Возможно, с американским орлом и надписью «ЛАПД» – «Лос-Анджелесский полицейский департамент». На самом деле значок оказался потрепанным куском пластмассы, на котором серебряными буквами было написано слово «ПОЛИЦИЯ». Я испытал некоторое разочарование.

– У нас есть основания полагать, что убита ваша сотрудница.

Я сделал вид, что насторожился.

– Сеньора Олая Мухика.

– Олая? – переспросил я. Я выбрал озадаченный тон, отказавшись от стиля «Скажите, что это неправда, инспектор!».

– Когда вы видели ее в последний раз?

– Ну, сегодня на работе ее не было, значит, вчера, – ответил я. – О, подождите, нет, нет, позавчера.

– Вы ждали ее сегодня?

– Да, но у нее много различных обязанностей. Иногда она проверяет объект в Памплоне. Хотите, чтобы я позвонил и выяснил? – спросил я.

– Нет. Она мертва.

– Боже. Как это случилось?

– Это очень жестокое убийство, некий публичный вызов, поэтому мы считаем, что оно имеет отношение к сепаратистскому движению. Возможно, она была информатором, которого казнила ЭТА.

– Правда? – Я искренне удивился.

Этот полицейский явно работал по методу «делишься слухом, чтобы получить в ответ что-то свежее». Или просто был болтлив.

– Я знаю наверняка, что она сообщила моему коллеге о людях, использующих здесь оружие, – сказал он.

– Но я слышал, что она сама входила в ЭТА.

– Вероятно, такой была официальная версия и в нее должны были верить большинство полицейских. Мы не могли никому доверять и допустить, чтобы рядовые полицейские знали о ее работе осведомителем.

– Вполне разумно.

– Но несмотря на то, что я сказал, очень вероятно, что ее убийство не имеет никакого отношения к ЭТА, – заявил он.

– Неужели?

– Мы только и слышим об ЭТА, но вы когда-нибудь, хотя бы однажды, сталкивались с их реальными действиями?

– Но в газетах все время о них пишут…

– А, в газетах, – повторил он. – Оставим в стороне разговоры, вы лично были свидетелем того, что они делают, если не считать нелепых граффити на стенах? Лучше обратить внимание на охранников и их оружие, на подобные странности.

Я был в замешательстве и не знал, как реагировать. Признал ли я, что был в курсе, но не сообщил об оружии? Если Олаю беспокоили охранники, почему она не поделилась со мной? Или она старалась завоевать их доверие, которое можно было потерять, если бы заметили, что она мне помогает?

– Знаете, у нее была теория, – продолжал инспектор. – Вы прокладываете суперпровод, верно?

– Первый в Европе.