Онлайн книга «Жизнь цирковых животных»
|
Рассмеявшись, Джек подхватил: – Ну что ж Мы свое возьмем Как-нибудь в другой раз. – На ковре кровь. – Сообщил Дуайт. – Оставить для полицейских? Или солью присыпать? – Солью только вино можно отчистить, – сказал Майкл. – Ты только глянь! Фу! – Он выставил напоказ окровавленный рукав, который санитары отрезали и бросили на пол. – Несите сюда лапу Бродвейского Стервятника, – потребовала Аллегра. – Продадим ее на eBay. [104] А Джек и Крис, не обращая ни на кого внимания, допевали песенку из «Одного дня в городе», [105] печальную и сладостную, прихотливую, ускользающую мелодию: Этот день – лишь намек. Все сказать я не смог. Ну что ж, Мы свое возьмем Как-нибудь в другой раз. 71
Три тринадцать. Часы на стене полицейского участка похожи на простые белые настенные часы в младшей школе. И все в участке напоминало Джесси ее первые школьные годы: доска объявлений, стеклянные перегородки, желтые цементные стены, флуоресцентные лампы. Джесси и ее спутники сидели в ряд на пластиковых стульях у стены. Фрэнк и Генри слева от нее, Калеб справа. – Ясно, – произнес в трубку Калеб. – Во сколько? Шутишь? А до утра – ничего?! Он говорил с Айрин по сотовому телефону Джесси. – Да, конечно, сейчас вечер пятницы. Утро субботы, как хочешь назови. Но разве… В рассказах отца полицейский участок представал совсем не таким, как это отделение на Западной Десятой. «Клуб ночных потасовок» собирался каждую пятницу, рассказывал отец своим приятелям по гольфу, а еще хуже был «субботний клуб пушки и ножа». Но это в Бронксе, в семидесятые годы. А здешние полицейские то входили, то выходили, иногда приводили арестованных – разъяренную чернокожую «королеву», пьяного белого студента с расквашенным носом. Здесь, в общем и целом, царило спокойствие. Интересно, это от квартала зависит или со временем все изменилось? – думала Джесси. – Сейчас вернусь, – предупредила она и подошла к столику дежурного сержанта. – Мама еще здесь, верно? Ее не могут посадить в тюремный автомобиль и увезти, не предупредив нас? Сержант заверил, что ее мать по-прежнему находится в участке. Джесси вернулась на место. Им было бы легче, если бы они видели Молли, но ее увели – либо в камеру, либо в кабинет следователя в конце коридора. Здравый смысл Джесси спорил с разгулявшимся воображением. Кеннет Прагер не умрет. Матери не могут предъявить обвинение в убийстве. Но что, если он подаст иск? Или мать обвинят в покушении на убийство. В незаконном хранении оружия. Еще в чем-то – и весь остаток жизни они проведут в суде. Все мыслимые несчастья так и вертелись в ее голове. Но больше всего Джесси пугал сам факт, что мать оказалась способна на подобный поступок. Вытащила из сумки револьвер и выстрелила в человека. Ну, может быть, ранила его она не нарочно, но ее гнев, желание причинить боль – не подлежат сомнению. Джесси чувствовала страх не только за мать, но и перед ней. Как мало она знала эту хрупкую пожилую леди! За углом какой-то человек изумленно воскликнул: – Молли? Молли Дойл? А ты что здесь делаешь, прах меня побери? Джесси вскочила на ноги, но и стоя не смогла разглядеть тот конец коридора. – Джимми Муртаг, – продолжал голос. – Я работал с Бобби, упокой Господь его душу. Ну и вот, как услышал насчет тебя и… Дверь захлопнулась, и голос затих. Джесси оглянулась на Калеба. Он тоже слышал этот разговор. После краткой паузы он возобновил свой спор с Айрин: – Я знаю, что ты специализируешься на шоу-бизнесе. Но если ты не сможешь сейчас дозвониться тому парню, приезжай сама, ладно? Точно? Хорошо, спасибо. Он закрыл телефон и передал его Джесси. – Айрин знает хорошего адвоката, – сказал он. – Она постарается разбудить его и привезти сюда. Если не добудится, приедет сама. В любом случае, до шести утра ничего не получится. У Джесси вырвался стон. – Я не могу уйти, пока мама здесь. Мне все время кажется, ее куда-нибудь перевезут. Отправят без нас, а потом мы не сумеем ее найти. Паранойя, разумеется, но я ничего не могу с собой поделать. – Со мной происходит то же самое, – кивнул Калеб. – Однако нет смысла всем торчать здесь. Схожу-ка я в Сент-Винсент, посмотрю, как там Прагер. Джесси настороженно прищурилась. – Я не собираюсь просить его отказаться от иска или что-то такое, – пояснил он. – Просто узнаю, как у него дела. – Я с вами, – вызвался Генри. – В этом нет необходимости, – нахмурился Калеб. – Но мне хочется пройтись. Может быть, я сумею уговорить мистера Прагера. У меня это получится лучше, чем у вас. Ведь он – мой поклонник. Калеб оглянулся на сестру – не знает ли она, чем руководствуется ее босс. Джесси явно понятия не имела. – Идите, – сказала она. – Я тут справлюсь. Фрэнк побудет со мной. Ты же не уйдешь, Фрэнк? – Я останусь, – пообещал он. Фрэнк, судя по всему, рад быть полезным, и Джесси рада его присутствию. Но между ними не все ладно, или так только кажется со стороны? – Ничего не бойся, – подбодрил ее на прощание Генри. – Все будет хорошо. – И он ушел вместе с Калебом. 72
Это тебе не кино, размышлял Генри. Сперва шум и грохот – выстрелы, кровь, копы, – а потом время останавливается, словно в больнице. И полицейский участок выглядел скучно, отталкивающе – точь-в-точь больница. Вот почему, когда Калеб Дойл собрался навестить Прагера, Генри сразу же поднялся: – Я с вами. На улице все еще было темно, глаза отдыхали после яркого флуоресцентного света. Прохладный, сыроватый воздух напомнил Генри летнюю ночь в Хемпстед-Хит. [106] Узкую улочку окаймляли растрепанные деревья, больше похожие на ершики для бутылок. Генри молча шел рядом с Калебом. Это стоическое, мужественное молчание вполне его устраивало – первые несколько минут. – Потрясающе, – заговорил он, наконец. – Невероятно. Моя мама в жизни бы не подстрелила критика ради меня. Калеб поморщился. – Ваша – крепкий орешек, – поспешил добавить Генри. – Выкарабкается. – Возможно, – процедил Калеб, не глядя Генри в глаза. |