Онлайн книга «Доизвинялся»
|
Время пришло. Глава двадцатая
Как мне и сказали, парадная дверь была не заперта. За ней в холле с дубовым паркетом и деревянными панелями по стенам сильно пахло полиролем и свежесрезанными цветами. У подножия лестницы тихонько тикали высокие напольные часы. Следуя инструкциям Дженни, я прошел через арку слева в огромную приемную, в обстановке которой доминировали гигантский остров начищенного овального обеденного стола и белый камин. Над камином висел портрет мистера Джорджа Уэлтона в бриджах и красном камзоле, с охотничьим псом и горкой подстреленных птиц у ног. В его лице читалось спокойное удовлетворение: работа сделана, птицы мертвы, можно готовить обед. – Знакомитесь с предком? Я едва не уронил покупки, застигнутый врасплох тем, что кто-то мог войти в комнату настолько неслышно. Я повернулся. У стола стоял Джеффрис в свободном темном костюме и темно-синей рубашке с открытым воротом. Кончики пальцев собственнически касались стола, точно проверяли, нет ли на его поверхности пыли. – Он изнасиловал по меньшей мере шесть домашних рабынь. – Прошу прощения? – Ваш предок. – Он указал на портрет. – Джордж Уэлтон. Он изнасиловал шесть домашних рабынь, которые родили семерых детей. Еще он, вероятно, виновен в одном-двух убийствах. – Сказано таким тоном, будто мы обсуждали историю стола. – Льюис Джеффрис. Приятно познакомиться. Я неуклюже положил мешки на пол, и мы обменялись рукопожатием. Я сказал: – Да, ну, как семья мы несколько от него отошли. Меньше изнасилований и убийств. Джеффрис медленно кивнул. – Вероятно, к лучшему. – На самом деле никаких изнасилований и убийств. – Хорошо. Столкнувшись с такими спокойствием и собранностью, я дал волю потоку пустых незначительных слов: как приятно с вами познакомиться; такая возможность выпадает лишь однажды; мне надо попросить прощения, покончить с той эпохой, тем шрамом на истории моей семьи, на нашей общей истории, если уж на то пошло, на всех нас, потому что рабство, о-о, такой ужас, да, ужасная вещь и… – Это было извинение? – Э… нет. Я сделал глубокий вдох. И начал медленно объяснять: что просить о прощении за великое зло рабства буду за ленчем из традиционных блюд американского Юга, которые в качестве официального акта покаяния ему приготовлю. Для того и белый поварской халат. Я с энтузиазмом изложил меню: жареная курица, кукурузный хлеб с молочной подливой, габоу, фрогморская похлебка и моллюски. Лаймовый пирог Ки, пирог с начинкой из пеканов и макадамия в шоколадной глазури. Льюис Джеффрис моргнул. – Молодой человек, – торжественно и решительно сказал он, – неужели вы думаете, что мой народ завоевал себе свободу для того, чтобы есть эти низкосортные отбросы? – Ну, я… – Нет. Мы завоевали себе свободу не для того, чтобы есть эти низкосортные отбросы. Я ненавижу жареную курицу. Я ненавижу молочную подливу. И если федеральное правительство Соединенных Штатов Америки планирует приготовить мне ленч, я ожидал бы чего-нибудь поизысканнее фрогморской похлебки. – Он смерил меня взглядом. – Вы хотите, чтобы я поверил в вашу искренность, когда будете извиняться? Тогда вам лучше приготовить филе-миньон и запеченный фуа гра. [24] Вот путь к сердцу этого чернокожего. – Хорошо. – И еще у меня есть кое-какие соображения относительно вин. – Разумеется. – Но макадамию в шоколаде можете оставить. – Дженни? – Как дела? – Хуже некуда. – В смысле? – Он не хочет фрогморскую похлебку. – Так и не вари ее. Выброси фрогморскую похлебку. В меню есть другие блюда, которые… – Нет, нет. Он ничего этого не хочет. Назвал низкопробными отбросами. – А-а. – Пауза. Шипение статики в сотовом телефоне. – А чего он хочет? – Это, скажем так, затруднительно. – Насколько затруднительно? – Очень затруднительно. Уровня «Лярусса». – Ого! – Вот именно. В Лондоне или в Нью-Йорке я за час или два, вероятно, собрал бы большую часть продуктов, но в этой глуши… – Как по-твоему, он нам с провизией не поможет? – Могу у него спросить. У него должны быть какие-то идеи. Но надо еще о винах подумать. – О винах? – Да. У профессора есть свои соображения по поводу вин. И поверь мне, в супермаркете таких не продают. – Тут мне понадобится помощь, да? – Пожалуй, да. Может быть, сумеем уговорить кого-нибудь одолжить нам Национальную гвардию. Она едва-едва потянет. – Очень смешно. – Просто пытаюсь разрядить напряжение. Снова молчание, а потом: – А с вином, пожалуй, не такая уж плохая идея. – Дженни? – Перезвони мне через десять минут со списком ингредиентов и любыми соображениями по поводу продуктов, которые сможешь вытащить из Джеффриса. Мне нужно сделать пару звонков. – Дженни? – Марк. У тебя список готов? – Да. – И ты думаешь, что сдюжишь? Ты и в самом деле сможешь это приготовить? – Да, но придется превратить ленч в обед, раньше я не успею. – Ладно, пусть будет обед. Но конечный срок все равно в шесть, к нему нужно успеть, чтобы мы смогли пустить ваше заявление в сети вещания. Для ВИПООН это важное событие, нам нельзя провалиться. В половине седьмого мы в прямом эфире. – Понял, Дженни. Ранний обед. – Еще несколько секунд статики. – Как бы мне хотелось, чтобы ты была тут, помогала бы мне готовить. – Знаю, Марк. Мне бы тоже хотелось. Но у меня просто нет убедительной извиняемости. – Дженни Сэмпсон: как всегда очаровательная, свихнувшаяся политиканша. Повисло разочарованное молчание, потом она сказала: – Список, Марк. Когда я закончил и мы перепроверили детали, она скомандовала: – Ладно, слушай, как будем действовать дальше. Я выслушал и, когда пришла моя очередь говорить, сказал: – Ты что, шутишь? Она не шутила. За десять минут между этими двумя телефонными разговорами о наших проблемах известили Белый дом. Оттуда обратились в министерство обороны с просьбой предоставить нам все необходимое содействие, а там в свою очередь подняли на крыло четыре боевых вертолета «апачи» из Совместного центра подготовки армии США в Форт-Полке, в ста двадцати пяти милях от «Дубов Уэлтонов». |