Книга Скажи это Богу, страница 11 – Елена Черникова

И уже через десять секунд машина крепко застряла в потоке. "У нас суббота, - удивилась Алина, - откуда столько? Ну да на все судьба".

Разговор в машине, в бесперспективной пробке на подступах к Новому Арбату. Сумерки перешли в подсвеченный мрак; водитель спокойно закуривает, усугубляя туманность, и почти мечтательно говорит:

- Представляете, Алина, что будет в Москве, когда люди прикупят еще машин!..

- Пробок будет еще больше, - предполагает она.

- Будет сплошная пробка и невозможно ездить...

- Как в Париже!.. И все уйдут в метро, где быстро, сухо и тепло! - догадывается она.

- Не все могут вернуться в метро после хороших машин, - возражает водитель, поглядывая в окно, за которым столпились как раз названные, хорошие.

- Значит, будет развиваться частная авиация, - говорит она.

- ...и космонавтика, - без тени улыбки добавляет он.

Смеются до слез, представляя себе этот внезапный отрыв от московской земли группы частных космонавтов. Космодромчик в Кремле, или на ипподроме и казино (выиграл - и улетел), или вообще в каждой дворовой песочнице.

- А что? - невозмутимо продолжает водитель. - Это старая кавээновская шутка: "Почему в советские времена было столько желающих в космонавты? Потому что это был единственный способ вырваться из страны..."

Выбравшись из пробки через пять минут - повезло! - они молчат и курят; он внимательно следит за прекрасными машинами в потоке, Алина - за своим воображением, которое уже погрузило одних москвичей в межзвездные корабли, а других необратимо вернуло в теплое метро.

Умница водитель довез ее до Пушкинской площади, очень аккуратно обойдя все ненужные улицы, и на прощание сказал, что был очень рад. Она горячо поблагодарила, незаметно выщелкнув таблетку валидола из хрусткой планшетки в кармане куртки.

Алина пошла здороваться с Пушкиным. Обошла памятник три раза, будто впервые видя его. И вдруг - о высшее образование! о наблюдательность! - действительно впервые заметила, что у Пушкина в отведенной за спину руке - шляпа!!!

"Да-а-а, - долго удивлялась себе дама с высшим литературным образованием, получившая оное в двухстах метрах от этого самого памятника, - и не заметить этой шляпы!.. Да-а! И чему меня только в школе учили..."

Бывают же открытия! Изумляясь собственному невежеству, Алина подошла поближе к шляпе.

Огляделась. Редкие прохожие. Несколько одиноких влюбленных с цветами и в ожидании. Несколько - без цветов. Ни?кто никого не замечает.

Алина попыталась принять точь-в-точь пушкинскую позу, ощутить постамент под ногами, отвела назад руку с пушкин?ской шляпой, чуть наклонила голову - и неописуе?мо, сверхъ?естественно почувствовала, что следующее движение фигуры, не будь она бронзовой, было бы: медленно вывести руку со шляпой из-за спины, протянуть в толпу, как за подаянием, а потом - швырнуть далеко-далеко через всю улицу! И чтобы никто из узревших протянутую шляпу ни на секунду не подумал, что она действительно была - мимолетно - протянута за милостыней...

Алина выбросила руку вперед - точно! Шляпу - через толпу! Через улицу! Прочь проклятую шляпу, чтобы - вечно непокрытая голова, даже при дамах, будь оне неладны.

- Мадам, - раздался громкий голос за спиной у Алины, - вы осваиваете ментальные городки? боулинг? Вы дискобол... дискоболка?

- Добрый вечер, профессор, - не оборачиваясь, сказала Алина. - Что-то вас действительно давно не видать, не слыхать...

- А я думал, вы в поте лица своего и так далее, а вы тут гуляете, гимнастикой занимаетесь. Не самое подходящее место для шляпного спорта, очень уж загазованно, скажу я вам. - Профессор аккуратно взял Алину под руку, и они пошли в метро.

Алина послушно спустилась в переход, послушно позволила профессору оплатить ее проезд, проводить до вагона и помахала ручкой на прощание, когда двери за?хлопнулись.

"Вот старый хрыч, вот зануда, штирлиц хренов... - привычно костерила Алина профессора, но удивляться уже перестала. - В каком же месте у него все эти радары?"

И почти услышала ответ: "Работать надо, дорогая. Я экономлю ваши деньги, свое время и слезы читателей!"

Следующим утром Алина начала последовательно раздваиваться. На первое - файл "Отдать профессору". На второе - "Показать Анне". На десерт она выбрала - ежедневно гулять по городу.

Жгучая страсть к буквам оказалась сильнее страха смерти.

Поймите меня неправильно!

- Доброе утро, профессор! - Веселая и даже румяная Алина впорхнула в кабинет.

- Опять чего-нибудь наврали? - вежливо предположил профессор. - Смотрите, денежки счет любят! - И он погрозил ей пальчиком.

- Вы, как всегда, зрите в корень. Вот вам тут и про эротику, и про деньги. А что герой несколько неожиданный, так вы ж сами разрешили нести вам что попало.

Профессор, необычно радушный сегодня, резво встал, пожал Алине руку, широко указал на кресло у камина и занялся чтением.

Алина занялась разглядыванием его головы. Нос ровный, длинноватый, с широкой переносицей. Каштановые усы сплошной полосой между верхней губой и носом. Большой лоб, от высокого края которого, как от чистого дикого берега, уходит вдаль волнами отлива пушистая седина. Гладкие щеки, строгий, без углов подбородок. Чуть мятая, но еще вполне - шея. Хорошая статность, без излишнего лоска. В прошлом веке о подобном лице без обиняков могли бы сказать - bel homme.

- Вы правы, именно "красавец мужчина" мне всю жизнь и приклеивают, - не отрываясь от бумаг, кивнул профессор.

Алина промолчала: к его телепатии она не только привыкла, а даже приспособилась, почувствовав особые удобства. Можно меньше говорить.

- Можете вообще молчать, - подтвердил профессор, с интересом читая текст.

СЧАСТЛИВЫЙ РОБИНЗОН

"Если бы я был министром, я постарался бы по возможности знать, что каждый говорит обо мне".

Автор этого предположения, сын мясника, не мог стать министром и не стал им. Это было невозможно в Англии в восемнадцатом веке, впрочем, как и в современной, для представителя его сословия. Поэтому ему пришлось, выйдя из сослагательного наклонения, то есть отбросив всяче?ские "если бы", весьма лихо реализовать саму идею.

Во-первых, ему удалось узнать, что каждый говорит о нем самом.

Во-вторых, ему удалось помочь в расширении пределов осведомленности и тому министру, в письме к которому от 2 ноября 1704 года содержится та фраза.

Для пункта первого - пришлось стать великим писателем, автором бессмертного романа "Робинзон Крузо". Для пункта второго - создать английскую секретную службу".

(Окончание в Приложении 2)

- Умница, деточка, исправляетесь потихоньку. - Профессор спрятал бумаги в сейф. - Счастливый бомж! И никакого прошлого! В смысле вашего. Отлично.