Онлайн книга «Невеста в облаках»
Я все-таки не удержалась: – Ань, ты чего? Увидят. – Не увидят. Ты что ревешь опять? Снизошла. Обычно до меня не снисходит. – Девки достали. – Наплюй. Из-за Смыкова? – Ага. – Было бы из-за чего. Смыков того не стоит. – Да ты что думаешь, он мне нужен был, что ли? Я за веником пошла, а уборщицы не было. – Веник во дворе искала? – Да не во дворе! Ладно, хватит, все издеваются, и ты тоже. Эти теперь проходу не дадут. Тебе-то что… – Эти забудут через пару дней. – Пару дней еще выдержать надо. Главное, Валька раньше смирный был! – Прошло время, когда они были смирные. Теперь все, смирные кончились. Заведи себе несмирного, если не хочешь, чтоб чужие лезли. – А ты что, завела?! Я не выдержала. Так нечестно, я знаю, гадко так, но я тоже человек, не железная. Еще неделю все нервы будут трепать, как минимум, и даже эта, которой дела до меня никакого нет, у нее свой круг. – Кого? Смеешься? Здесь контингент не тот. – А где для тебя контингент? – Валить отсюда надо. Вот там и контингент будет. Валить – это понятно. Свалить мечтали все. Я мечтала свалить хотя бы из школы. А дальше – мало кому повезет свалить дальше области. У нас, правда, есть свой политех – не бог весть какая мечта, но все-таки. Только у меня с математикой плохо. И потом политех – это, конечно, не значит свалить по-настоящему. Надо хотя бы в область. – А куда валить? – В Москву, конечно. А потом дальше. – Куда дальше? – За границу, естественно. Это она хватила. Мне вот почему-то кажется, что за границей даже ее не ждут. А Москва, Москва – это мечта, это тетя Зина, это… Черт знает, на что похожа Москва, я ее не видела, а по телевизору сейчас показывают такое, что мама моя каждый вечер смотрит с ужасом и, по-моему, уже радуется, что не попала ни в какую Москву. И надеется, что я туда тоже не попаду. – А ты в Москву поедешь? Точно? – Поеду. Аттестат уже практически в кармане, можно не напрягаться: на медаль напрягаются дураки, конкурс сейчас отменили, это роли не играет, да и не факт, что надо в институт, может, еще куда – оно и быстрее выйдет. – Куда? – Поеду, погляжу, стоит ли вообще поступать, может, на работу устроюсь. – Манекенщицей? Это была мечта половины наших девок. Но, пожалуй, только Альчук, с ее-то фигурой и внешностью, в манекенщицы могла податься. – Манекенщицей смысла нет. Секретаршей вернее. – Секретаршей?! Вернее?! – Ну не век же в секретаршах сидят. Надо только правильно выбирать – куда идти. А в манекенщицах можно проваландаться безрезультатно. Зачем по гримеркам глаза друг другу выцарапывать? В манекенщицы идут дуры, которые ни на что другое не способны. Это был до определенной степени новый взгляд на вещи. Хотя, если честно, я вообще еще всерьез не задумывалась – мне бы сперва школу пережить, когда она кончится, наконец. Еще три месяца почти. – А ты куда, Соколова? – Я не знаю. – Знать уже надо. Потом поздно будет. – Отец не отпустит. И денег на дорогу нет. – Отец не отпустить не может – у тебя уже паспорт. А деньги – занять. У тебя цели нет, остальное-то проще. Занять денег было не у кого, потому что никто, кроме тети Зины, мне на дорогу в Москву денег бы не дал – а у нее у самой пусто. Но насчет цели Анька права. И еще мне кажется, что это она не столько передо мной разоряется, сколько вслух думает, видно, и у нее с целями проблемы. Ну или хоть со средствами. Вот она себя и уговаривает. Иначе что ей так распинаться. Я домыла пол, отжала тряпку и остановилась в нерешительности – выливать или не выливать, идти в сортир или не идти, есть эта кодла еще там или ушли уже? – Давай, я вылью. И пошла сама в сортир, понесла наманикюренными холеными пальчиками грязное ведро. Определенно, что-то не так с ней сегодня. Вышли вместе – класс она заперла, ключ в учительскую, плащ с собой – у нее плащ дорогой, хороший, она его по раздевалкам не бросает, королева, я схватила свою курточку – и пошли из школы. Нам по дороге, но никогда раньше мы с ней рядом не ходили. Идешь и видишь, как на тебя все смотрят – пусть не на тебя, пусть на нее. Новые ощущения. – Ты куда сейчас? – Домой. А потом к тетке. Уроки делать. – Она с тобой занимается, что ли? – Нет. Но у нее тише. Никто не мешает. – Хочешь ко мне? У меня видак есть. И кассет полно. Происшествие из разряда невозможных – Альчук зовет меня в гости. Гордость требует отказаться, но любопытство пересиливает. – Пошли. И у самого ее дома я наконец понимаю, почему она ни на кого не свалила свои обязанности дежурной, почему торчала в классе, ходила выливать ведра и взяла меня с собой. У ее дома стоит импортная тачка, не чета нашим, заводским, а в тачке сидит Мишка Татарин. Мишка Татарин – это не наши мальчики, которые играют в крутых. Мишка Татарин – молодой, подающий надежды бандит, и наш Малинин бегает у него в шестерках, зажигалки подносит. Все знают, что Мишка бандит – весь город. Это практически его официальный статус. – Далеко собралась? – спрашивает Мишка, не вылезая из машины и только чуть опустив стекло. – Отвали. Альчук проходит к подъезду и открывает ключом входную дверь – у них хороший дом, с домофоном. – Пожалеешь, – так же через окно вдогонку ей говорит Мишка. Она молча впихивает меня в подъезд. Так вот какой у нее контингент. Вернее – вот какой контингент ей не подходит. Или больше не подходит. Дома никого нет. Пока я жмусь в прихожей, снимаю ботинки, смотрю, нет ли дырок на колготках и какие найти тапочки, чтобы дырки видны не были, Анька заходит к себе в комнату, бросает сумку, включает магнитофон и идет на кухню, к холодильнику. – Есть будешь? Будешь. Руки иди мой, после грязной тряпки! Ванная там. В ванной стоит такое количество флаконов, что у меня разбегаются глаза. Анька, проходя мимо открытой двери и заметив мое изумление, бросает: «Красота требует жертв!» Несет в комнату поднос с колбасой, сыром, и настоящим соком в тетрапаковской упаковке. Такого я и не пробовала: дома пьют чай, а на дни рождения у нас все разводят «Зуппи» – дешево и сердито. Она опять перехватывает мой взгляд, все понимает и говорит: – Брать надо, Соколова, только лучшее. Худшее слишком дорого обходится. Это называется – скупой платит дважды. |