Онлайн книга «Пещера»
|
Жители рыбных прудов смотрели хмуро и недоверчиво, но стоило Джоржу обратиться к ним, как их лица озаряла смущенная улыбка. Иногда Полаку казалось, что при упоминании Ума Пена они пугались, а один мальчишка под веселый смех своих товарищей изобразил жестом перерезанное горло. Похоже, однако, никто не возражал против их присутствия – двух эксплуататоров и угнетателей, в одну секунду зарабатывающих больше, чем они за всю свою жизнь. А ведь одного из этих людей ночью собирались казнить за то, что он больше не смог мириться с вопиющей несправедливостью. Еще издалека завидев Мейнсхейренланда и Полака, занятые на дюнах чисткой рыбы тут же шарахались в сторону, таким образом лишая себя нескольких ценных монет, которые они могли бы получить, освободив дорогу. Скорее всего им даже и в голову не приходило, что Ум Пен невиновен. А может, им попросту было все равно. Сдохнуть от одной несправедливости или от другой – какая разница. Ощупывая ногами невидимое дно, по боковой канаве к ним подошел сгорбленный человек. Вместо руки – культя, обмотанная грязной тряпкой. – Доктор предписывает больше ходить по грязной воде. Это помогает, дедушка! – пошутил Джорж. Сезон выдался сухим. В дождливое время здесь не было ни прудов, ни насыпей – одно лишь большое озеро, из которого торчали свайные домики. Джорж рассмеялся в ответ на предположение Полака, что людям тогда приходится передвигаться на лодках. Всего несколько богатых семей имели в своем распоряжении лодки, остальные же просто ходили по воде, так же как и сейчас, только вода, конечно, стояла выше. Доставка пиццы осуществлялась вплавь. Они подошли к крошечной хижине, притулившейся к более крупному жилищу. В большом чане, полном слизи, где еще виднелись рыбьи головы, стояла девушка и давила месиво ногами. – Прахок, – кивнул Джорж. – Рыбная каша, вкуснятина. На ее шее висело полотно, в котором спал малыш, а другой ребенок, чуть постарше, играл на земле с бездонным ведром. Джорж сказал что-то девушке, та вылезла из чана и направилась к двери маленькой хижины. Они подошли к дому Ума Пена. Здесь он жил перед тем, как две недели назад его арестовали. Джорж – а за ним и Полак – опустился на корточки и заглянул внутрь. В темноте на коленях сидела женщина. Внутри виднелись табуретка, несколько тарелок и порванный зеленый шлепанец. Два на два, прикинул Полак. Женщина вылезла наружу. Это была мать Ума Пена. Она сощурилась на свету. По бокам ее волосы были черными, а на макушке – седыми. У нее было красивое лицо. Джорж рассказал ей о цели визита Полака, и она кивнула. – Ну вот, это госпожа Ум, – сказал Джорж. – Можешь задавать любые вопросы. Глаза женщины выражают одно сплошное достоинство, подумал Полак. А может, и ничего не выражают. Мать осужденного на смерть сына, доживающего последние часы, – как легко уловить горечь, неистовую скорбь и отчаяние в таком взгляде. Но она смотрела так же, как и все остальные, – типично ратанакирианский непроницаемый взгляд. А может, ему показалось, что ее глаза полны эмоций? Может, их эмоции отличаются так же, как и их языки? Понимала ли она, зачем он пришел? Ведь он здесь не потому, что его волнует судьба ее сына или ее собственная судьба, а потому что мать приговоренного к смерти – хороший материал для статьи. Вокруг быстро собралась толпа – кто-то хихикал, но в целом все, включая детей, держались спокойно и почтительно. Для Мейнсхейренланда и Полака придвинули скамейку. Полак поставил сумку на землю, и женщина тут же подложила под нее кусок картона. – Сколько человек живет в этом доме? – спросил Полак. – Семь, – перевел Джорж. – Кто они? – Дочь, ее муж и четверо их детей. Себя она не называет, – сказал Джорж. – Типично. – Ума Пена она тоже не называет. – Да, но он здесь больше не живет. Полаку показалось, что глаза женщины вспыхнули гордостью за Ума Пена – единственного представителя семьи, которому удалось вознестись над рыбной средой. Пусть даже ценой смерти. Зато сейчас в Рассей Кео, в ее доме, появились иностранцы. – Чем она занималась перед нашим приходом? – Мастерила браслет для ребенка. Его вопросы и ее ответы ничего не значили. У него уже был готовый материал: рыбьи головы между пальцами ног девушки, кусок картона, стрелки на брюках Мейнсхейренланда. – Ум Пен – хороший сын? – спросил он. – Да. – А где отец Ума Пена? – Погиб на войне. – Сколько лет Уму Пену? Женщина на секунду задумалась. – Ему исполнилось двадцать, – ответила она неуверенно. – Хороший вопрос, – сказал Джорж. – Отметь, что она не знает точно, хотя даже в газетах об этом писали. – А сколько лет ей самой? – Она родилась в год Обезьяны, перед уходом французов. Мы выясним это потом. Исходи из того, что она моложе тебя. – Чем занимался Ум Пен? – Он охранял машины и открывал двери. Попрошайка, короче. Инвалид без ноги. – Ему нравилась его работа? – Она не понимает вопроса. – Он с удовольствием выполнял свою работу? Женщина кивнула. – Наверное, она имеет в виду, что он был рад такой работе, – пояснил Джорж. – Скорее не работе, а тому, что мог зарабатывать деньги. – Он чем-то увлекался? – Играл в детскую железную дорогу и в теннис. Ты не можешь задавать вопросы посерьезнее? – Она когда-нибудь получала здесь письма? То есть приходит ли вообще в Рассей Кео почтальон? Извини, просто пришло в голову. Ты меня смущаешь. – Она никогда еще не получала писем. – Умеет ли она читать? – Да. И ни разу не получила письма. Бедняжка, правда? – Имя Эгона Вахтера ей о чем-нибудь говорит? Джорж произнес это имя несколько раз на разный манер, но ни один из вариантов ей ни о чем не сказал. – Знает ли она, что о ее сыне пишут в голландских газетах? Женщина кивнула. – Голландия – это страна, где живут голландцы. – Она навещала Ума Пена в тюрьме? Сначала женщина ничего не ответила, а потом что-то произнесла. – О нем хорошо заботятся, – перевел Джорж. – Но она сама там была? Она это видела? – Нет. – Она с ним уже попрощалась? Собирается попрощаться? – Нет. Нет денег. Далеко ехать. – Верит ли она, что Ум Пен совершил убийство? И тут Полак действительно рассмотрел нечто в ее глазах. Она знала, что ее сын невиновен. С меньшим обоснованием, чем у него, но с гораздо большей силой. |