Книга Смех сквозь слезы, страница 3 – Марина Серова

— Не знаю. Никто не знает. Он ушел на работу, а вечером того же дня его нашли заколотым.

— Кто нашел?

— Надо полагать, милиция, — пожал плечами Майоров. — Это они позвонили Ольге и сообщили ей о случившемся.

— А где работал Ласточкин? — задала я очередной вопрос.

— У него была своя фотостудия, — с пренебрежением бросил Майоров. — Но, надо заметить, все фотографии у него не представляли собой ничего стоящего.

Я призадумалась. С одной стороны, дело выглядело заманчивым. Как я уже сказала, в глубине души оно меня заинтересовало. То, что я сказала Майорову по поводу совпадений, было спонтанным. Интуиция подсказывала мне, что все перечисленные Аркадием Александровичем события взаимосвязаны. Однако была и другая сторона медали. Во-первых, завтра праздник, и, худо-бедно, я собиралась его отпраздновать, а во-вторых, мне совсем не импонировал Майоров.

— Так вы согласны? — нетерпеливо спросил он.

Я еще раз взвесила все «за» и «против», и профессиональный инстинкт взял верх.

— Согласна, — выдохнула я. — Когда приступать?

— Сейчас. — При этих словах Майоров поднялся с кресла.

— Что, сию секунду?

— Да. Если вы не против, мы можем поехать в театр прямо сейчас. Сегодня как раз спектакль, и Ольга наверняка уже там. Я познакомлю вас, и вы приступите к своим обязанностям.

Я колебалась недолго.

— Хорошо. Я только переоденусь и соберу необходимые вещи.

— Ну вот и замечательно. — Майоров снова достал сигареты. — А я пока покурю.

— Будете ждать меня на улице? — с надеждой в голосе спросила я.

— Да нет, я, знаете ли, лучше здесь. — И он щелкнул зажигалкой, прикуривая.

Непробиваемый тип.

Как правило, мои сборы ограничивались необходимым запасом париков, коробки с гримпринадлежностями и прочими атрибутами, требуемыми для изменения образа. Да, в душе я была актрисой похлеще десяти Майоровых, вместе взятых. Во мне сидело более двух дюжин образов, которые я могла принимать, когда того требовала ситуация. Благодаря этому я даже заслужила кличку Хамелеон. Переход из одного внешнего образа в другой являлся частью моей методики работы. И частенько это приносило фантастические результаты.

Упаковав все необходимое в большую сумку, я вернулась к Аркадию Александровичу.

— Я готова.

— Вы собираетесь в театр в таком виде? — изумился он, оценив мой спортивный прикид.

— К вашему сведению, Аркадий Александрович, я еду на работу, а не развлекаться.

— Да, конечно. Это ваше право, — согласился он и, затушив сигарету в пепельнице, стоявшей на моем журнальном столике, добавил: — Поехали.

Я оставила тете записку, пообещав обязательно позвонить при первой возможности, и спустилась вслед за Майоровым на улицу.

У подъезда красовался белоснежный «Мерседес». Еще прежде чем мы подошли к нему, я ни на секунду не усомнилась, что передо мной автомобиль Аркадия Александровича. Так оно и оказалось. Майоров галантно распахнул дверцу, и я нырнула в салон. Он сел за руль.

Пока мы ехали к Андреевской площади в театр с экстравагантным и странным названием «Крейзи», я решила не терять времени даром и выяснить кое-что о самом Майорове от него самого.

— А почему вы разводитесь, Аркадий Александрович? — задала я невинный на первый взгляд вопрос. — Из-за Тимирбулатовой?

Он ответил не сразу. Видимо, обдумывал, как лучше ответить. Неизменная интуиция подсказывала мне, что господин Майоров еще тот фрукт. Он всего не скажет.

— Не только, — сказал он. — Мои отношения с Натальей и так неизбежно шли к разводу.

— Не сошлись характерами, да?

— Не повезло, — хмыкнул он. — Мне вообще в этом плане не везет.

— В каком плане?

— Семейная жизнь не складывается. — Майоров вел машину не спеша, как бы подчеркивая свое величие. — Что я только не делал, какие усилия не прилагал, а все как в трубу!

— Вы же любите другую женщину, — напомнила я.

— Ну и что? Любовь — это одно, а семья — это совсем другое. Я эти две вещи предпочитаю не путать.

— Может, оттого и не складывается семейная жизнь? — предположила я.

— Глупости, — уверенно сказал он. — До встречи с Ольгой было то же самое.

— А дети у вас есть?

— С Наташкой-то? — переспросил он. — С Наташкой нет.

Странная формулировка. Я решила слегка углубить эту тему.

— А с кем есть?

— У меня дочь от первого брака, — проинформировал меня он.

— Ах, вот оно что! — рассмеялась я. — Так, значит, процесс развода для вас не в новинку?

— Значит, так, — легко согласился он.

— И сколько же у вас было браков?

— Вот именно браков, — подхватил Майоров. — Хорошее дело, Женечка, браком не назовут.

— Так сколько? — не отставала я.

— Два, конечно.

— Почему «конечно»?

— Так я вроде бы еще не такой уж и старый, а? — Он игриво подмигнул мне правым глазом.

Заигрывает, что ли? Не так давно он заливал мне, что безумно влюблен в Олечку Тимирбулатову. Нехорошо, Аркадий Александрович, нехорошо.

— А дочери вашей сколько сейчас лет?

— Лет пять, наверное, уже.

— Наверное? Вы что, точно не знаете?

— Вы хотите, чтобы я прямо сейчас занялся подсчетами?

Кажется, его этот разговор начал раздражать. Пора закругляться, Женька.

— Так вы с ней не видитесь?

— Нет.

— Почему?

— Некогда. На все нужно иметь время. А его у меня практически нет.

Мысленно я пообещала себе выяснить все обстоятельства личной жизни моих любимых киноактеров. Вдруг они такие же негодяи и любви моей, соответственно, не заслуживают.

Всю оставшуюся часть пути до театра я к Аркадию Александровичу с расспросами больше не лезла, решив с этим немного повременить, и мы доехали до места назначения в полном молчании.

Около здания театра Майоров запарковал свой «Мерседес» и, выключив двигатель, повернулся ко мне:

— Ну что, Женя, вы готовы окунуться в мир «Крейзи»?

— Звучит ужасно, но я готова, — отважно ответила я.

Мы вышли из машины, и Майоров поставил ее на сигнализацию.

— Прошу, — он указал рукой в сторону входа в театр.

Слухи, распространившиеся по городу о денежных ресурсах новой колыбели искусства, не были лишены оснований. Я убедилась в этом самолично, оказавшись внутри театра. Денег на его отделку явно не пожалели. Здесь все радовало глаз. И стены, украшенные лепниной, и полы из дубового паркета, и мягкая мебель, обтянутая дорогой кожей. Красоты театра «Крейзи» можно было описывать до бесконечности.