Онлайн книга «Целующиеся с куклой»
|
Если же провозгласить, что любовь — это не просто отношение одного человека к другому, но сам Бог, да внушать эту сказку с детства, да передавать из поколения в поколение, глядишь, чего-нибудь и получится. Глядишь, и меньше станет плотоядного народу, а больше плодово-ягодного. Не зря коммунисты сразу кинулись рушить церкви и веру. И не потому они это делали, что были антихристами и евреями, а потому что были нормальными хищниками. И им хотелось свободно убивать и досыта есть, жрать, обжираться. Чему любовь всегда мешает. Об ожидании и надеждах Как-то раз одна компания ждала, что к ним в гости придёт Алла Пугачёва с Майклом Джексоном. Они твёрдо обещали. В двадцать ноль-ноль по московскому. И вся компания их ждала. В надежде на тёплую встречу. Ну как же. Всё-таки Пугачёва и Джексон. Это вам не хрен собачий. И вот сидит эта компания, ждёт обещанных высоких гостей и без них не начинает. Не ест, не пьёт и между собой не разговаривает — чтоб умные мысли и высказывания не расплескать. Ждёт, значит. Усиленно. И так же усиленно надеется. А те не идут. Наверно, они забыли, что должны прийти, или их срочно вызвали на гастроли. Или в суд. Или они не разобрали адреса и не поняли, как от остановки трамвая добираться. А на стенах домов в этом районе ни номеров, ни названий улиц. Ну как назло. В общем, ждала компания, ждала и, когда надеяться стало не на что, надоело ей ждать. Да и скучно без гостей. Что ж так сидеть — компанией без гостей и не начинать. Ну вот они мне и позвонили. Мол, приходи — гостем будешь. Всё бросай, если есть что бросать, и приходи. Ладно. Приглашают — я приду. Я ж не Алла Пугачёва в самом деле. Я приду. А что толку? Ещё немного о себе Её мама связала мне тапочки. Она ещё не знала, что дочка от меня ушла к визажисту, старшему сержанту в запасе, и связала мне в знак родственных чувств тапочки. Не носки, а именно тапочки. Вязаные такие, по ноге. Удобные. Во-первых, потому что ходишь в них, всё равно как в носках, легко, а во-вторых, потому что тёплые они. Короче, незаменимая у меня вещь, эти вязаные её мамой тапочки. И как я раньше без них в быту обходился и ходил по дому, мне не совсем понятно. То ли дело теперь. Теперь я хожу в них, в тапочках. И хотя её мама требует через суд тапочки вернуть как связанные по ошибке, для передачи визажисту, я эти требования от всей души игнорирую. Вот такой я принципиальный человек. И вот вам всем хуй, а не тапочки! О тебе — Ты стала совершать безумные поступки. — А раньше я совершала умные? — Раньше — неумные. А сейчас — безумные. Это разница, притом большая. Наблюдения На многих сайтах есть неплохой призыв: «Назад к содержанию». А в городе Днепродзержинске есть улица «Проходной тупик». Начало чего-то неоконченного Люся заперла дверь, открыла форточку, легла в постель и забеременела. По постели, пошатываясь, прошёл комар. Приговор Секс — только под наблюдением врача. Диалог — А мы против операции катаракты лазером. — Почему? — Потому что мы не умеем и потому что у нас нет лазера. Четыре загадочные фразы Гарри Поттер Мценского уезда. Кремлёвская стена плача. Нет, это слишком объективно. Чтобы сказку сделать былью, нужно всего лишь к были приставить счастливый конец. Нечто околопоэтическое — У тебя нет Музы. В этом всё дело. Слушай, а как называется Муза у поэтесс? Музык? А давай я буду твоей Музой, а ты моим Музыком. — Слезь с колен. — А что, музы на коленях не сидят? — Не сидят. — А где они сидят? — Они нигде не сидят. Они витают и склоняются. — К чему склоняются? — К чему их склоняют, к тому они и склоняются. — Склони меня к чему-нибудь. — Слезь с колен. Когда поэты (или люди, считающие себя таковыми) не способны написать простые и ясные стихи с рифмой, они пишут обычно Верлибры * * * Пошёл я в аптеку «Филин». Слава Богу, не за лекарствами. Слава Богу, за презервативами. Пришёл, говорю аптекарше, коротко говорю и ясно: — «Инотекс», — говорю, — мне пожалуйста. А она говорит: — Один? — Неужели я так плохо выгляжу? — спрашиваю я у аптекарши. И аптекарша мне говорит: — Ой, — говорит, — извините, — протягивает коробку и смотрит мне вслед с тихой грустью. * * * Бежала по миру собака. На ней ехали блохи. Не потому что собака такси им, а просто они на ней жили. А собака бежала не просто, она двигалась в поисках пищи. Блохам, конечно, жить легче, у них пища в виде собаки всегда в приготовленном виде, и за ней не нужно бежать. Хотя иногда, уж на самый худой конец, они — поэты, а не я — пишут гимны. Допустим, Гимн Бывшего Советского Союза Конец нерушимый республик свободных… И т. д. Или Гимн моносексуалов [12] Никто не даст нам избавленья — Ни Бог, ни царь и ни герой. Добьёмся мы освобожденья Своею собственной рукой. Ужас! Ужас Концентрация ужаса в атмосфере увеличивается и увеличивается, причём прямо пропорционально чему-то тайному и неизвестному. То ли атмосферу мы собою и своими отходами испортили, то ли действительно начался конец света, обещанный всем нам Армагеддон. Мы думали, что он грянет и слава Богу, а оказалось, совсем он не грянул, оказалось, он тихо грядёт. Поскольку Армагеддон есть процесс. Имеющий начало, длительный, заметный не всем, зато идущий к цели неотвратимо и с постоянством, достойным лучшего применения. А цель процесса, раз уж есть у него начало, естественно, — это конец. Так как всё, что имеет начало, не может конца не иметь. Значит, вывод отсюда такой: нельзя жить на свете и быть свободным от его конца. И это к чему-то обязывает. Кстати, говорят, наутро после Армагеддона стояла солнечная хорошая погода. |