Книга Маркус и Диана, страница 27 – Клаус Хагерюп

— А как тогда насчет молчаливого и задумчивого парня? — спросил Сигмунд. — Ты же такой и есть.

— Я не молчаливый и не задумчивый. Я стеснительный и рассеянный.

— Но кажешься молчаливым и задумчивым. И в этом твоя прелесть.

Хотя Маркус знал, что Сигмунд просто льстит ему, чтобы он согласился действовать по плану, он обрадовался. Молчаливый и задумчивый. Да, пожалуй, таким он и был.

Он стал смотреть на море и на дождь, который оставлял следы на окне. Путешествие из Мосса в Хортен занимало сорок минут. Дул сильный ветер, и паром раскачивался на волнах. Маркус был молчалив, задумчив, и его тошнило. Очевидно, он был одним из первых, кого укачало на пути из Мосса в Хортен. Тоже своего рода рекорд.

— Ты не хочешь допить свою кока-колу? — спросил Сигмунд.

Маркус быстро пошел в туалет, но его укачало не достаточно, чтобы его вырвало. Когда он вернулся, у столика стоял Монс.

— Ну, мальчики. Пора спускаться к машине.

На палубе для автомобилей было прохладно. Пахло машинным маслом, бензином и дизелем. От этого Маркусу легче не стало. Они сели в машину и ждали, когда их выпустят на сушу. Монс пытался завести двигатель.

— По-моему, меня сейчас вытошнит,— сказал Маркус, севший на переднее сиденье рядом с отцом.

— Мешок, срочно! — крикнул Монс. — Сигмунд, есть там сзади мешок?

— Нет,— сказал Сигмунд.

— Ульп, — сказал Маркус.

Машины впереди поехали.

— Попробуй потерпеть, пока мы не выедем на берег! — сказал Монс и попытался снова завестись. Не вышло.

— Ну давай! — пробормотал он отчаянно и повернул ключ. Двигатель слегка кашлянул. Машины сзади засигналили.

— Гульп, — сказал Маркус.

— Открой окно! — крикнул Монс и снова повернул ключ. — Только не в машину! Ай, вот, завелась. Я просто поставил неправильную передачу. Потерпи, Маркус, мы сейчас выедем отсюда.

Машина медленно покатилась из парома. Маркус высунул голову в окно. Он глотал и глотал воздух, пока они проезжали мимо человека, регулирующего движение. И вот они въехали в Хортен. Он справился с морским путешествием, и его даже не стошнило, а через два дня он увидится с Дианой Мортенсен.

* * *

Монсу достался одноместный номер с видом на парковку, а мальчикам — двухместный номер с видом на порт. Распаковывая вещи, они готовились к великой встрече.

— Я буду Дианой, — сказал Сигмунд,— а ты самим собой. Вы встречаетесь впервые. Что ты скажешь?

— Думаю, я ничего не скажу. Я же вроде как молчаливый и задумчивый.

— Ты должен что-то сказать. Ты не можешь все время быть молчаливым и задумчивым.

— Тогда я скажу «добрый день», — сказал Маркус.

— Хорошо, а потом?

— Потом спрошу о… том, как она доехала, наверно.

— Ну и спрашивай]

— О чем?

— Спроси меня, хорошо ли она доехала.

— Ты же не знаешь.

— Как можно быть таким тормозом! Я — Диана, так?

— О'кей. Добрый день.

— Ты кто?

— Почему ты спрашиваешь, ты же знаешь.

— Да, а Диана не знает.

— Ах да.

— Ты кто?

— Не скажу, — прошептал Маркус.

— Что?

— Я же должен быть самим собой. А если я — это я, я точно не скажу, кто я. Как-то слишком неловко.

— Скажи, кто ты!

— Я — Маркус-младший, — пробормотал Маркус.

— Неужели! — сказал Сигмунд и лучезарно улыбнулся. — Мне так нетерпелось с тобой повидаться. Нам о многом надо поговорить.

— Как ты доехала? — просипел Маркус.

— Замечательно. Как чудесно снова вернуться в Норвегию. Твой отец много о тебе рассказывал.

Маркус с трудом пытался найти ответ, но придумал только:

— Меня зовут Маркус.

— Не обязательно повторять это дважды.

— Я бы хотел это подчеркнуть. Меня зовут Маркус.

— Забудь хорошие манеры. Будь самим собой.

— Я не могу, — грустно ответил Маркус.

— Ты же сам хотел.

— По-моему, я все равно не смогу быть самим собой.

— А кем ты тогда хочешь быть?

— Лучше всего никем, — тихо произнес Маркус.

Сигмунд вздохнул:

— Все. Пути назад нет. У тебя есть спортивная одежда?

— Да, спортивный костюм.

— Надень его.

— Зачем это?

Может, ты так немного расслабишься.

— Но я же не могу встречать Диану Мортенсен в спортивном костюме!

— Можешь. Миллионеры часто ходят в спортивных костюмах.

Маркус надел костюм.

— Походи взад-вперед.

Маркус походил. Как-то он не очень расслабился.

— И как я выгляжу? — нервно спросил он.

— Неплохо, но чего-то не хватает.

— Сам вижу.

— Надень вот это.

Сигмунд достал черную бейсболку. На ней было написано «GOLFER».

— Нет, не надену, — сказал Маркус и надел бейсболку.

— Задом наперед.

— Зачем?

— Так будет круче.

Маркус крутанул бейсболку.

— Хорошо. Походи взад-вперед еще раз. Свободно и легко.

Он попробовал. Сначала было плоховато, но Сигмунд был терпеливым тренером, который умел подбодрить ученика.

— Да, вот так, да. Так куда лучше. Теперь я снова Диана. Что ты мне скажешь?

— Меня зовут Маркус.

— Нет!

— Знаешь, сколько весит теннисный мяч?

— О'кей, — медленно произнес Сигмунд, — попробуем еще. Надень свой выходной костюм.

Маркус захватил с собой темный выходной костюм, белую рубашку и галстук и собирался надеть его на обед в ресторане «Фишляндия». Он переоделся.

— И как я выгляжу? — нервно спросил он.

— Стильно. А теперь пройдись.

— Куда?

— Взад-вперед. Так, да. Отлично. Элегантно. Теперь говори!

— А что мне сказать?

— Что угодно. Только говори. Сделай вид, будто ты сын миллионера, который всю жизнь ходит в костюме.

— У меня не получится.

— Получится. Просто вживись в костюм. Так же как ты вживаешься в свои письма. Ну, давай.

Маркус медленно заговорил. Сначала с сомнением, а потом все живее и живее. Не думая, он воспроизводил слова точно так же, как рассказывал о леднике или писал письма, и, пока говорил, он обнаружил, что уже больше не Маркус Симонсен. Он стал Маркусом-младшим. Он рассказал о любви к норвежской природе, о забавных эпизодах из школьной жизни, об одноклассниках, которые ему завидуют, потому что у него больше карманных денег, об увлекательных теннисных чемпионатах, которые он выиграл, об интересных поездках в экзотические страны, о докучливых репортерах из желтой прессы, которые преследовали Маркуса-старшего, об одиночестве оттого, что он не такой, как все. Потому что, в конце концов, он был другим. Не такой, как все, сын миллионера. И самое удивительное, было не заметно, что он сочиняет. Все казалось правдой. Он не делал вид, будто он Маркус Симонсен-младший. Он был Маркусом Симонсеном-младшим. Слова текли сами собой. Он только принимал их и передавал дальше и все это время расхаживал взад-вперед по номеру. Иногда задумчиво, сложив руки за спиной, иногда возбужденно жестикулируя. Наконец он остановился перед Сигмундом и посмотрел ему в глаза, печально улыбаясь.