
Онлайн книга «Под соусом»
— А ты? — В смысле, как у меня с обаянием? — С обаянием у тебя все в порядке — видно по тому, как ты танцуешь. — Рада, что вопрос был риторическим. Подняв глаза, я встречаю ясный, заинтересованный взгляд. Парень выглядит умным, любознательным, может быть, немножко опасным. А что у нас с обувью? Пара поношенных черных башмаков… Сойдет. — Ты откуда? — интересуется он. — Отсюда. — Честно? — Я здесь родилась и выросла. — Повезло. Я люблю Нью-Йорк. — Значит, сам нездешний. — Я вырос в Вирджинии. — Акцента у тебя нет. — У тебя тоже. Я думал, все нью-йоркцы говорят, как Джордж Костанца [32] . — Ха. Я думала, все южане говорят, как те парни в «Освобождении». — Один — один. — Фрэнк допивает пиво, сдвигает на затылок бейсболку и спрашивает: — Хочешь еще? — Пожалуй. Фрэнку достаточно приподняться и повернуть голову в сторону Микки — и она уже срывает крышки с двух бутылок «Бада». — Держи, симпатяга, — подмигивает она, и Фрэнк улыбается на манер Роберта Редфорда в фильме «Буч Кэссиди и Сэнди Кид» [33] . Потягивая пиво, Фрэнк искоса смотрит на меня и усмехается: — Полезешь на столб? — Не знаю. А ты? — Я думал, это только для девчонок, — отвечает он с хитрым огоньком в глазах. — Не знаю, для меня ли. — А что, ты можешь залезть? — Не знаю, — повторяю в глубокой задумчивости. — Разве что с твоей помощью. По правде говоря, я уж со счета сбилась, сколько раз забиралась на этот столб. Фрэнк прищелкивает языком: — Это, кажется, против правил. — И добавляет, мило улыбнувшись и обнаружив две привлекательные ямочки на щеках: — По-моему, нужно оставлять белье наверху. — Гм, — я улыбаюсь в ответ, — а если я его не ношу? — Тогда, наверно, мне придется пригласить тебя завтра на обед. — Смело. — Вообще-то я не такой смелый, — он понижает голос, — но приглашение остается в силе. — Я подумаю. Этот парень мне нравится. Симпатичный, находчивый, необычный… После третьей текилы и четвертого пива я ни с того ни с сего сообщаю: — А у меня раньше были длинные волосы! — У тебя замечательная прическа, — отзывается Фрэнк. — Стильная, сексуальная. Не могу представить тебя с длинными волосами. Хороший ответ. Я не стала возражать, что для полного сходства с лесорубом мне к этому «ежику» недостает только клетчатой рубахи. — У меня и мать и сестра носят короткие стрижки, — продолжает он. — Ну и как? — Мне они обе очень нравятся, — просто отвечает Фрэнк. Позже, когда мы просто сидим и молчим, он берет мою руку в свою и говорит: — Красивая. Внимательно рассматривает ее и добавляет: — Пальцы длинные. У меня небольшой комплекс по поводу темных пятен от масла под ногтями. Объясняю ему, что я — повар и что сколько ни три их щеткой, до чиста не отмыть. — Она еще и готовит! — восторженно выдыхает Фрэнк, широко раскрывая глаза. Перевернув мою правую руку, он замечает родимое пятно в форме полумесяца, которое не замечает никто и никогда. — Что это? — спрашивает он. — Обожглась пудингом. Он готов поверить: — Правда? — Нет. Родимое пятно. — Ты словно картина, — признается Фрэнк, — все время открываешь что-то новое. Я удивленно смотрю на него — что за шутки? — а он смеется: — В чем дело? Я честно! Я подкалываю его: — Начитался руководств типа «Как завлечь женщину»? — Почему бы и нет? Все, конечно, принимать на веру не стоит, но очень поучительно. — Он поглаживает коричневый полумесяц. На пальцах у Фрэнка пара толстых серебряных колец; ногти правой руки длинноваты: «чтобы удобнее было щипать», как он выразился. — Девчонок? — Ага, — он слегка щиплет меня за щеку, — и струны гитары. Рукава его фланелевой рубашки закатаны до локтей; руки сильные, с крупными венами. Я замечаю татуировку. — Это что? — спрашиваю, показывая на тату. Фрэнк закатывает рукав повыше: — Новая Земля. Я пытаюсь разобрать архаические печатные буквы. — Вымышленное королевство у Набокова, — поясняет он. — Мне нравится «Бледное пламя». — Мне нравится, что тебе нравится «Бледное пламя». А он не такой, как все. Не спрашивайте почему, но меня заводит вся эта сцена в духе «Мыса страха» с Робертом де Ниро. Я представляю, как иду с Фрэнком рука об руку, стараясь попадать в ногу, по мощеным улочкам мясоконсервного района. Мы бы смотрелись. Неожиданно Фрэнк спрашивает: — Ты веришь в Бога? — Да, — отвечаю. — Хотя и не понимаю, почему, учитывая мои жалкие карьерные успехи… — Разве в воскресной школе не дают уроков по профориентации? — Не знаю, не ходила. А если бы и ходила, то — в хедер [34] . — С такой-то фамилией? Митчнер? — Отец у меня был шотландским ирландцем, а мать — в девичестве Гольдфарб. — Я так и знал! — в восторге восклицает он. — У меня нюх на еврейских девушек. — Ага, мы те еще штучки. — Точно. Дина исчезла, и я ей благодарна. Фрэнк берет с барной стойки две салфетки, вытаскивает ручку из кармана куртки и записывает свой телефон. Затем пододвигает ко мне вторую салфетку и ручку: — Твоя очередь. Когда мы уходим, Фрэнк распахивает передо мной дверь, а Цинк щиплет меня за щеку. С Гудзона дует ледяной ветер, но рука Фрэнка обвивается вокруг меня, и мне не холодно. На мне сегодня кожаная байкерская куртка и серенькая шерстяная шапка, настолько же модная, насколько уродливая. Во Фрэнке примерно метр восемьдесят пять — восемьдесят семь, он идет размашистым шагом, излучая сексуальность и уверенность. Он прижимает меня к себе; мы идем в ногу. Волосы у него растрепаны, большие карие глаза блестят, и по каким-то непостижимым причинам он, кажется, находит меня забавной. Короче, я капитально влипла. |