Онлайн книга «День Вампира»
|
* * * Разбудил его Белый. – Живой? – спросил он неприветливо. – З-замерз, – коротко ответил Гош. – На кухне чайник еще не остыл. Прими стакан водки и запей горячим чаем. Пожуй чего-нибудь и приляг до обеда. А то простудишься еще среди лета, возись потом с тобой. – Угу, – согласился Гош, ничего не понимая. – Цыган здесь остается, он за всем присмотрит. Если понадобишься на замену, разбудит. – То есть? – спросил Гош, с трудом вставая на ноги. Под утро внезапно упала температура, и его здорово приморозило. Двигался он сейчас плохо, а соображал еще хуже. – Может, придется тебя оставить на хозяйстве. Тупые Сан Сеича забрали. – Ого! – пробормотал Гош. – Начинается… – Вот именно, – кивнул Белый, нехорошо глянул на него исподлобья и ушел. Гош, зябко обхватив себя за плечи и отчаянно стуча зубами, выбрался на кухню. Там Цыган мыл посуду. – Живой? – спросил он так же, как минуту назад Белый, только с более дружелюбной интонацией. – Завтрак на столе. – Я себе налью? – спросил Гош, открывая шкафчик. – Для сугреву. – Десять баксов, – выдал Цыган свою любимую присказку. И как-то странно помотал головой, скорее даже покачал ею из стороны в сторону. Гош сделал выдох, крепко сжал в руке стакан и опрокинул водку в себя. Крякнул, уселся за стол, налил чаю и начал его прихлебывать, чувствуя, как по всему телу расплывается тепло. За прошедший с момента пробуждения кошмарный год он употребил великое множество самых разных горячительных напитков, но только этот оказался горячительным в буквальном смысле. Неожиданно он вспомнил, как его выгнали из Тулы, и неприязненно скривился. От делегации недоумков тогда разило так, что впору было закусывать. Гош выпивал от тоски и страха. «Тупые» пили для веселья. Поэтому Гош принимал стакан-другой на ночь, чтобы лучше спалось, и принципиально не опохмелялся. «Тупые», напротив, откупоривали пузыри на рассвете и продолжали квасить дотемна. Эта дурная привычка здорово сбивала им прицел и мешала рулить. И она же, на взгляд Гоша, уничтожала все шансы на то, что бедняги когда-нибудь по-настоящему «проснутся». – Когда Сан Сеича забрали? – спросил он. – Утром. Человек двадцать приехало. Боятся нас, уроды… – Вряд ли. Им просто делать нечего. – Нет, – отрезал Цыган. И кивнул. – Ты увидел что-то особенное? – Да. – Цыган мотнул головой. Гош внутренне пожал плечами и решил пока на эти странности не обращать внимания. – Они все были трезвые и очень настороженные, – объяснил Цыган. Сегодня у него заметнее обычного прорезался акцент. Русские слова звенели и играли, потому что мягкие звуки Цыган проговаривал совсем мягко, а жесткие – чересчур жестко. – Знаешь, они казались не злыми, как это обычно у них, когда нас видят, а именно настороженными. Внимательными такими… Все озирались, будто ищут кого-то. Я еще подумал – не тебя ли. А потом сообразил: это они, гады, просто к обстановке привыкают. Мы их раньше не пускали сюда. А они же боятся всего нового, непривычного. В следующий раз явятся, озираться уже не будут. Сразу палить начнут. – Сказали, зачем им Сан Сеич? – спросил Гош, накладывая себе в тарелку каши. – А то! – Цыган опять изобразил головой загадочный утвердительный жест. – Его главный вызвал. Их главный. Зар-раза… – Не нервничай, – посоветовал Гош. – Обойдется. – Ох, не знаю. Белый говорит, если к завтрашнему утру Сан Сеич не вернется, пойдем город с землей ровнять. Гош поморщился. Еще пару недель тому назад он сам бы первый вызвался на такое заманчивое предприятие. А вот теперь… Во-первых, он не был уверен, что карательная экспедиция что-то даст. Например, оживит Сан Сеича, буде «тупые» вздумают его расстрелять. Во-вторых, при мысли о стрельбе по живым людям, пусть и «тупым», он больше не чувствовал энтузиазма. А ощущал скорее беспокойство. Вспомнилось, что пуля – дура. И что нормальный человек не развязывает войны, а устраивает переговоры. И что разговор с позиции силы – прерогатива тупых. Не теперешних, у которых имелся довольно четкий диагноз, а вообще – тупых. А за спинами этих тупых, которые бегают, размахивая оружием, прячутся расчетливые сволочи и подталкивают их на убийство. И таким образом вместе гробят нормальных людей. Цыган поставил сушиться последнюю тарелку, закрыл кран, вытер руки передником, уселся напротив, вытащил сигареты, закурил и как-то очень внимательно заглянул Гошу в глаза. Видно было, что он взвинчен до предела, но пока сдерживается. – Начинаю верить в судьбу, – объявил он сквозь клубы дыма. – И в то, что история повторяется. – Какая история? – невнятно поинтересовался Гош, жуя. Ему вдруг захотелось выпить еще. – История, которую ты принес с собой. История Регуляторов и Линкольнской фермерской войны. – Давай по стакану? – предложил Гош. – Мне не стоит. А ты пей, не стесняйся. Условно-досрочно освобожденный… Что это значит? – Вот это и значит. Кто сказал меня выпустить? Сан Сеич? – Нет. Он если и хотел, то не успел. Белый сам распорядился. Мы как раз собирались с ним поговорить… Только не думай, что он это от большой любви. Он просто считает, что сейчас каждый человек на счету. А уж ты-то с твоим опытом… – Каким еще опытом? – удивился Гош, доставая из шкафчика бутылку. – Боевым, – веско сказал Цыган. Услышав это, Гош передернулся всем телом. – Знобит? – спросил Цыган участливо. – Ты поешь и сразу ложись. Может, еще и аспиринчику? Точно. А то вдруг заболеешь. – Посмотрим, – сказал Гош, опрокинул второй стакан и, отдуваясь, снова принялся за кашу. – Ты прости нас, Гошка! – выпалил Цыган. – Да ладно… – промямлил Гош, краснея. – Мы ж не ведали, что творили. Костя все рассказал. Знаешь, у меня будто глаза открылись… – Я мог и ошибиться. – Если бы! Гош, а ты, случаем, не психолог был, а? – Кто его знает. Такое впечатление, что я всем понемногу был. Это хуже всего. Если б хоть что-то выпирало, превалировало… А так – всего по чуть-чуть и ничего конкретно. Обо всем на свете хоть самую малость, но знаю. Но именно самую малость. – М-да… И все-таки – прости. – Да простил уже, простил. Забудем? – Забудем. – Цыган удовлетворенно кивнул. На этот раз именно кивнул. – А еще я бы очень хотел забыть твои рассказы про Регуляторов штата Нью-Мехико. Никак из головы не идет. Уж больно похоже. – Не особенно. Линкольнская фермерская война началась из-за разногласий между ирландцами и англичанами, – возразил Гош. – Ирландцы контролировали рынок сельхозпродуктов в штате, а англичанин Танстелл не хотел продавать им свою землю. Вот и весь конфликт, из которого выросли Регуляторы и банда Кида. |