Онлайн книга «День Вампира»
|
И били там, и били – и били, и били. – Рррр-а-а-а!!! – кричал зверь почти человеческим голосом. – А-а-а!!! У-у-у!!! Гррр… Ы-ы-ы!!! Судя по всему, он уже на отдельные удары не реагировал, а просто орал в предсмертной тоске. Потому что когда тебя забивают, в некий момент приходит осознание – забивают к чертям собачьим или поразвлекутся да бросят. Зверь, похоже, решил, что уж его-то, ясен пень, на хрен забьют. – А ты бы раньше подумал! – грозно заявил Лузгин, появляясь в воротах эдаким героем-победителем: руки в карманах, сигарета к губе прилипла. Заявил, глянул на зверя – и опешил. Желудок прыгнул к самому горлу. Сигарета выпала изо рта. Лузгин поперхнулся, закашлялся… Его стошнило. * * * Витя нашел Лузгина у подножия водонапорной башни. Тот нервно курил, в промежутках между затяжками тихо подвывая от жалости к себе. Витя дышал, казалось, чистым самогоном. Лузгин тяжело сглотнул. «Он, наверное, этой гадостью еще и кончает», – пришла в голову безумная мысль. – Жахни, – предложил Витя, протягивая бутылку. – На х… й!!! – заорал Лузгин, вскакивая и отпрыгивая назад. – Чего-то ты, Андрюха, сегодня расстроивши, – миролюбиво заключил Витя. – Прямо с самого утра. Ну, ладно. Это… Будешь тут куковать или ко мне пойдешь? Все одно концерт закончивши. – Концерт… – буркнул Лузгин, затаптывая сигарету. – Шоу уродов. Славный парень Андрюха и его дрессированные внутренности… Из чего ты свое пойло гонишь, дядь Вить? – Как из чего? Из меда, конечно. У меня же пчелы, забыл? – Уфф… Ну, вы как там вообще? – Да ничего, – уклончиво ответил Витя. – Скотину по домам сейчас? – Не-а, темно. До утра оставим. Зверя оттащим подальше, чтобы не вонял. Привяжем, вон, прямо к водокачке. – Было бы чего привязывать… – Так он живой, зверь-то. Лузгин вытаращил глаза и шумно рыгнул. Снова зашевелился желудок, слава богу, пустой – только одарил ночь сивушным факелом. – Он дышит, зараза, – пояснил Витя. – Вломили мы ему знатно, убить могли, а он дышит. Образина, мать его. – Не то слово, дядь Вить. Чудовище, блин. Я уже жалею, что уговорил вас поймать его. – Ерунда, привыкнем, – оптимистично заявил Витя. – Ты Ваню Русского помнишь? А Гошку? Тоже были… красавцы редкие. Я однажды на Гошку бревно уронил – бум его в канаву, а он там спавши. Рожу высунувши – ну, думаю, привет, уважаемый Кондратий. Ей-ей, чуть не помер. – Бабушка рассказывала, – вспомнил Лузгин, хватаясь за малейшую возможность говорить не о звере. – Просыпается однажды на рассвете с ощущением, что в доме кто-то лишний. Открывает глаза, а перед ее кроватью стоит на коленях мужик с искаженным лицом. Она ему – Гошенька, бедный, что с тобой случилось? А он ей – тетка Нина, дай рубль! М-да… Привыкнем, говоришь? Ваня с Гошкой люди были. А эта нечисть – что она? Сказать? А? Объяснить тебе, чего нас от нее колбасит? Проклятье, да я хоть сейчас пойду и отстрелю ему башку! Привыкнем… – Лучше осиновый кол в сердце, – посоветовал Витя. Зрение Лузгина адаптировалось к темноте, и он хорошо видел, какое у собеседника выражение лица. Серьезнее некуда. Интонации-то Витины были всегда чуть дурашливые, не поймешь, шутит или как. – Это вервольф, – сказал Лузгин. – Знаешь слово? – Знаю. – Оборотень. Ты мог представить, что они бывают? – Влегкую. – Дядя Витя, не валяй дурака! Ну чего ты… – Андрюха, мы люди деревенские, темные, суеверные, с любой херней готовы согласиться – догадываешься, почему? А с волками рядом живем. С медведями. Видим разное, чуем всякое. Не боимся его обычно. Мы привыкши. Если кто ночью вокруг дома ходит – собака лает, и я с ружьем на улицу. Потому что мой дом. Но место-то общее, и наше, и ихнее. Мы хозяева, и они, в общем, тоже хозяева. Вот. Этот зверь, он – другой. Он не отсюда, я думаю. Издалека пришодце. – Перестань называть его зверем, дядь Вить. У него должно быть человеческое имя. И фамилия. Я одного не понимаю – какого черта он бегает в шкуре и всех жрет, ведь полнолуние давно прошло! Или это какой-то ненормальный оборотень, или мы о них ни черта не знаем. Ох… Вот же угораздило! Подошел Муромский. Собственное ружье висело у него на плече, под мышкой торчала лузгинская помповуха. – Ну что, засранец! – весело сказал он. – С боевым крещением! – О-о… – простонал Лузгин, отворачиваясь. – Не ссы, Андрюха, бывает, – утешил его Витя. – Нас однажды минометами накрывши – целый взвод в штаны наклавши. Дружно. – Ты же не воевал! – усомнился Муромский. – А в Советской Армии воевать не надо было, чтобы снаряд на башку упал. Сам не помнишь? Американцы и те до сих пор по своим долбят, чего уж про нас-то… – Это да, согласен. Андрей, держи ружье, и правда, не ссы. Дело житейское. Все перепугались. Чуть насмерть зверя не забили со страху. Насилу я прекратил это безобразие. Главное, людей оттаскиваю, а сам так бы и треснул гада лишний раз ломом по морде. Но крепкий он, сука! Думаю, у него все кости целы. Разве что пара ребер того. Его пулей надо в голову. – Серебряной, – подсказал Витя. – И обычная сойдет. Но мысль твою я улавливаю. Андрей, что скажешь? Вервольф? Лузгин молча кивнул. – Фантастика, – сказал Муромский. – Прямо кино. Был американский оборотень в Лондоне, а теперь русский в Зашишевье. Вот этого говна нам для полного счастья не хватало. Ведь не поверит никто! И вообще – ну, поймали. И что теперь с ним делать? И что сделают за это с нами? Он же, сука, наверняка секретный! Думаешь, он сам по себе зародился? Щас! – Секретный, не секретный – по фигу. Сейчас он наш. Вот и пристроим его на пилораму – бревна ворочать, – предложил Витя. – Я не шучу. А там видно будет. Муромский посмотрел на Витю с сомнением. Принюхался. – Как, вы говорите, ваша фамилия? – осведомился он елейно. – Бухой? – Ошейник ему надо железный и цепь, – упрямо гнул свое Витя. – На ноги кандалы, чтобы не разбежался. На руки тоже придумаем что-нибудь. Скажи Сене, чтобы кузню раскочегаривал. Все равно сегодня не спать. – Зачем кузню? – спросил издали Сеня. Лузгин вдруг осознал, что вокруг тихо. Наконец-то. Даже овцы на дворе не блеяли. То ли свыклись с присутствием зверя, то ли впали в ступор. – Дедушка, а дедушка! Тут Витя придумал – на пилораму зверя, чтобы бревна катал. – И правильно, милок. А что еще с ним делать? – Совсем с ума посходили… – бросил Муромский недовольно. – Андрей, хоть ты меня поддержи. Нельзя это чудовище в селе держать. А как его и куда… Не представляю. |