Книга Иконы, страница 34 – Маргарет Штоль

Форт не так стар, как другие форты в Калифорнии. Он лишь прикидывается старым. Это самая высокая часть огромной площади – комплекса зданий, окруженных стенами, которые и представляют собой Посольство. И эта часть действительно куда больше похожа на крепость, чем все остальное. Если верить Лукасу, форт – это те строения, где находятся казармы и тюрьма Посольства. Он занимает северную часть острова, и с этих дорожек, возвышающихся над крышами, я могу видеть все вокруг.

Кроме Хоула. Сегодня – нет. Я перегибаюсь через крошащуюся бетонную стену и всматриваюсь в темные бурные воды, омывающие остров Санта-Каталина. На мостках стоят старые бронзовые телескопы, но я не беру на себя труд глянуть в них. В тумане смотреть не на что. Я содрогаюсь. Я начинаю думать, что этот туман никогда не рассеется. Может быть, Посольство умеет управлять погодой, как оно управляет всем остальным. Может быть, этот туман и не туман вовсе, а некий созданный симпами оптический обман, который нейтрализует каждого, кто вступит с ним в контакт. Или, может быть, залив наполнен дыханием драконов, как говорили индейцы-чумаши задолго до того, как вообще появился Портхоул.

А может быть, это просто туман.

Я позволяю океану успокоить себя, как это бывало всегда. Если я долго смотрю на волны, наши сиюминутные проблемы выглядят не такими тяжкими, их можно выдержать. Почти.

– Что нам известно? – Лукас поворачивается к Тиме. – Ты у нас любишь всякие планы.

Она небрежно пожимает плечами и начинает говорить:

– Нам необходимо рассмотреть факты. Что изменилось? Почему Ро и Дол притащили в Посольство? Почему именно сейчас?

– Они хотели собрать нас четверых вместе. – Лукас прислоняется к стене, положив руку на ближайший телескоп. – Значит, им что-то нужно от нас. Или они что-то о нас узнали, как говорил мерк.

Тима расхаживает по дорожке перед Лукасом:

– Но наверняка мы можем сказать только то, что в Посольстве знают о нас больше, чем знаем мы сами. По крайней мере, больше, чем нам говорят.

Лукас садится:

– Не только в этом дело. О нас узнали участники Сопротивления.

Сын Посла предельно напряжен, это видно по его лицу. И я это ощущаю глубоко внутри его. В нем как будто катается множество мраморных шариков, сразу во всех направлениях.

И никто не может поймать их все сразу.

– И что? – спрашивает Ро, усевшийся поодаль. – Тут ведь нет ничего плохого.

– Но и ничего хорошего тоже нет, – отвечает Лукас, доставая из ящика колоду карт.

– Ты этого не знаешь. – Ро прислоняется спиной к стене.

Лукас выдергивает из колоды одну карту. Потом вторую.

Ему нечего сказать, потому что Ро прав. Что из всего узнанного нами – плохая новость? А что – хорошая? Мы не знаем, кому верить. Мы не знаем, кого винить во всем.

Тима открывает рот:

– Ладно. Что насчет Сопротивления? Если тот мерк работает на них…

– Мерки ни на кого не работают, – перебиваю ее я.

– Хорошо. Торгует с ними. В любом случае им известны наши имена, они знают нас в лицо, они знакомы с нашим расписанием. Они узнали, когда проще всего будет нас найти и где именно. Это единственное разумное объяснение. Как бы еще они обнаружили нас в классе?

То, что говорит Тима, и без нее понятно. Мы все уже уловили главное, а именно: мы не такая уж великая тайна, как нам казалось.

– Значит, мы должны принять как данность, что они способны проникать в Посольство. По крайней мере, виртуально. – Я вспоминаю Фортиса, лежащего в вагоне на Трассе. – А возможно, и физически, если им того захочется.

– Никто не может добраться до Санта-Каталины, если Посольство того не пожелает. Мы же проверяем все баржи. – Лукас кажется сильно задетым. Его гордость уж точно задета. – Даже те, что грузят отбросами, – добавляет он, как будто нам нужно об этом напоминать.

Мы с Ро поворачиваемся к нему, почти невольно.

– Мы? – резко бросает Ро. – Пуговица, ты имеешь в виду себя и свою мамочку?

– Заткнись!

– А разве не так? Хочешь спросить у нее разрешения? Выяснить, кто тут плохие парни?

Лукас багровеет.

– Довольно! У нас нет на это времени. Вам бы лучше помолчать, чтобы я могла подумать. – Тима смотрит на меня. – Этот Фортис… Ты ему доверяешь?

Доверяю ли? Я колеблюсь.

– На самом деле я не знаю его, знаю только, что он мерк, и все. Я заплатила ему за то, чтобы он помог мне бежать из тюремного вагона.

– Ты ему заплатила? Чем? Как?

Теперь уже Ро поворачивается ко мне и смотрит на меня во все глаза. Ему ведь прекрасно известно, что монет для мерка у меня не было. И подозревает дурное.

– Отдала ему книгу. Книгу грассов.

Ро застывает в недоумении.

Я начинаю сначала:

– Это был подарок падре на мой день рождения.

Последние слова я произношу с некоторым смущением, тихо. Однако Лукас и Тима реагируют так, словно я выкрикнула их во все горло. Как будто я внезапно ударила их обоих.

– Когда был твой день рождения? – спрашивает Тима.

Я пытаюсь сообразить. Сколько времени прошло после моего последнего дня в миссии?

– В День благословения животных. – (Лукас и Тима тупо таращатся на меня.) – В тот день, когда меня сюда притащили.

Лукас резко выпрямляется:

– Погоди… В тот день, когда мы с тобой встретились, был и мой день рождения. И день рождения Тимы. Мы родились в один день. И только поэтому мне удалось добиться разрешения отправиться вместе с солдатами в вашу миссию.

То есть я стала чем-то вроде подарка к его дню рождения. Мы стали.

Отлично.

Лукас хмурится.

Тима наклоняется поближе к нему, глядя на меня:

– Мы родились в один день. В одном и том же году. Лукас, я и ты. Это должно что-то означать. – Она поворачивается к Ро, который теперь бросает камешки через стену. – А как насчет тебя?

– У меня нет дня рождения. – Ро даже не трудится посмотреть на нее.

– Ты хочешь сказать, что ты его не знаешь?

– Какая разница? Это одно и то же.

Ро, как и я, не слишком много помнит о своих родителях, но, в отличие от меня, у него даже фотографий нет.

Я соображаю.

Трое из нас родились в один день. А может, и все четверо.

Тима смотрит на Лукаса, потом поворачивается ко мне. И снова начинает задавать вопросы:

– Мы сейчас не можем в этом разобраться. Но что насчет той книги? Которую ты отдала мерку?

Я-то надеялась, что она не станет спрашивать об этом. Я понимаю, как все будет выглядеть. Но… лишь один разговор. Один честный разговор. Уж это я ей должна. Я бросаю взгляд на Лукаса: