
Онлайн книга «Жестокие люди»
– Ну, так что же из этого? – Понимаешь, если мы даже позовем их, и они действительно явятся, что вряд ли, они все равно они будут тайком приходить сюда ночью и резать наш скот. – Почему? – Майя посмотрела на меня, как на идиота. – Нас здесь не любят. – У меня был по-прежнему недоумевающий вид, и поэтому она продолжила: – Им приходится работать, а нам нет. Это несправедливо. Но с деньгами всегда так. Брюс говорит, что это цивилизованный путь ведения классовой войны: мы сквозь пальцы смотрим на то, что они убивают наших оленей, чтобы они не прикончили нас самих. Мой брат любит драматизировать. – А может, он прав? – Ей это не понравилось. – Разве я похожа на сноба? – Я не говорил, что ты сноб. – Я бы не стала ставить капканы, если бы не то, что случилось с Джонах. – Кто это – Джонах? – Моя собака. Один браконьер стрелял в нее. И поэтому у нее только три ноги. Мы подъехали к больнице. Она была больше, чем я думал. Майя припарковала машину около того места, где стояла карета скорой помощи. Я оперся на ее плечо, и, подпрыгивая, прошел через дверь на фотоэлементах. Высокомерная медсестра с высокой нелепой прической с отвращением посмотрела на нас. Майя так и не смыла с лица боевую раскраску. На нас была грязная одежда, вонявшая конским потом, а через свитер, которым была обмотана моя нога, сочилась кровь – прямо на только что вымытый пол. Мы выглядели, словно два беженца из какого-то боевика. – Немедленно отгоните машину в сторону, вытрите пол и заполните вот эту форму. – Медсестра протянула мне папку с какой-то анкетой. Повернувшись к нам задом, она бросила: – Надо будет подождать. Часа полтора. Очередь очень большая. В приемной было полно людей – упавших с велосипеда, укушенных собаками, просто каких-то припадочных. Там были заболевшие дети и толстая женщина, которая не знала, что именно у нее болит – то ли это был сердечный приступ, то ли несварение желудка. Все жаловались. Майя выхватила папку у меня из рук, не дав мне вписать даже свою фамилию, и протянула ее медсестре. – Я – Майя Лэнгли. Девица быстро развернулась к нам. Да, это явно меняло дело. – Извините, я вас не узнала… Гул голосов стих. Все уставились на нас и стали перешептываться. Даже дети перестали плакать. Теперь нам уже не нужно было ждать целый час. Вдруг, откуда ни возьмись, появилось кресло для перевозки больных. – Пройдите, пожалуйста, в этот кабинет. Справа по коридору. Там вас осмотрят. Я напишу записку, чтобы ваш грузовик не отогнали в сторону. Доктор Леффлер будет через минуту. Я был смущен. Но вместе с чувством вины пришло и понимание того, что так и должно быть. Было ясно, что думают о Майе люди: богатая сучка. А что еще? Но тут она сказала: «Мы подождем». Это было то, что они все так хотели услышать. Люди прекратили шептаться, дети опять начали хныкать, а толстая женщина, после того, как ее муж напомнил ей, что она съела несколько пончиков, закусив чипсами, признала, что у нее, должно быть, несварение желудка. Медсестра помогла мне усесться в кресло. – Даже не знаю… Наверняка доктор захочет осмотреть вашу ногу немедленно. Это может быть серьезно. – Девица понятия не имела, что произошло с моей ногой, и не могла этого знать, потому что она по-прежнему была обмотана свитером. Это была уловка, призванная убедить всех присутствующих, что мы живем в демократической стране. Майя покатила кресло по коридору. Наклонив ко мне голову, она объяснила: – Ненавижу, когда мне приходится так поступать. Но если бы я ей не сказала, мы бы прождали здесь черт знает сколько. – Мне было ужасно приятно это слышать. Значит, она сделала это ради меня! Кроме того, нога болела так, что мне хотелось кричать от боли. Тут я увидел на стене табличку, на которой было написано: «Мемориальная больница г. Григстауна. Вечная память Луизе Осборн». Доктор Леффлер был похож на парня из телевизионной рекламы, который призывал покупать краску для волос. Когда Майя вкатила кресло в его кабинет, он подошел к ней, намереваясь поцеловать в щеку, но остановился, увидев ее раскраску. – Когда тебе завербовали? – Очень смешно. Потом Леффлер назвал мне свое имя, и, освобождая мою ногу от импровизированной «повязки», сказал: – Мистер Осборн говорил мне, что…э-э… лечебные сеансы твоей мамы творят чудеса. Я как раз собирался позвонить ей. – Врач помазал ногу каким-то дезинфицирующим средством. Наверное, он знает о моей маме что-то такое, что мне неизвестно. Что именно, хотел бы я знать. – Как это случилось? – спросил он меня. Майя уставилась на носки своих ботинок. – Я упал с дерева. – Да? И где ты умудрился так поранить ногу? – Сверху и снизу на моей ступне были две идеально полукруглых резаных раны. Майя открыла рот, чтобы сказать что-то, но я перебил ее. – Приземлился прямо на консервную банку. Она медленно опустила голову, чтобы спрятать улыбку. Врач наклонился, чтобы рассмотреть рану на ступне. Тогда она закатила глаза и беззвучно спросила: «банка, значит?». – Слава Богу, сухожилие не задето. А как так получилось, что эта банка поранила тебя сразу в двух местах? – Но минуту я задумался. – Понимаете, ее, видимо, открывали не консервным ножом, а обыкновенным, и поэтому на ней были очень острые зазубрины. – Очень интересно. – Леффлер плеснул йода прямо на рану – я моргнул и зажмурился. – И когда я упал, то ногой угодил прямо в эту самую банку. – Получилось что-то вроде капкана, так? – Да-да, вроде того. – Я открыл глаза и увидел, что в дверях кабинета стояли мисси Лэнгли и Брюс. Одеты они были очень нарядно, словно для похода в церковь. – Что Майя с тобой сделала? – Ничего. Брюс посмотрел на мою ногу и смешно вытаращил глаза. – На твоем месте, Финн, я бы подал на нашу семейку в суд. Знаешь, у меня есть один знакомый адвокат. Очень хороший. – Брюс, это не смешно. – Майе явно не понравилось, что ее брат стал так выставляться. – Но ведь на нас же постоянно подают в суд! Люди специально проделывают путь в несколько миль до нашего дома, чтобы с ними произошел какой-нибудь несчастный случай. Почему бы не предоставить такую возможность человеку, который мне действительно нравится? Миссис Лэнгли подняла руку. – Помолчи немножко, я хочу знать, что случилось. – Давай сделаем так, Финн – я заплачу адвокату, и мы разделим полученное вознаграждение пополам? Представляешь, если ты останешься хромым на всю жизнь, то мы сможем получить тысяч сто, не меньше! – Засмеялся даже я. – Но что же случилось на самом деле? – спросила его мать, положив мне руку на плечо. |