Книга Жестокие люди, страница 39 – Дирк Уиттенборн

– Брюс, ты слишком далеко заходишь.

– Кто-то должен это делать.

На ногах у него были бархатные мокасины, с украшением в виде золотой лисьей головки. Майя сидела у меня на коленях. Она отстукивала такт, ударяя по внутренней стороне моей ноги в такт музыке. Теперь я пил кока-колу. Мне хотелось быть настолько трезвым, насколько это возможно.

– Извини, что мы явились так поздно.

– Ничего. Было весело.

– С тобой грубо обошлись? – Майя знала, как перевести на нормальный язык мои завиральные речи.

– Да нет, было забавно…хотя и грубовато, пожалуй.

– Вежливо, но честно. Редкое и опасное сочетание. – Брюс потрогал узел на своей юбке, а потом с недовольным видом опять развязал его и завязал снова.

– Джилли, а ты мне не поможешь? – Да, приходится признать – из всего ему удается извлечь выгоду.

– Не сегодня, Брюс. – Ей явно было лестно, что он обращает на нее внимание.

– Слушай, а ты не мог бы на мой следующий день рождения вообще ничего не одевать?

– Зачем ждать так долго?

Майя ему не ответила.

– Мы могли приехать вовремя, то есть, я хочу сказать, мне хотелось быть здесь, когда ты приехал, но мы поехали в больницу, чтобы папа тоже мог подарить мне подарок, и тогда случилась удивительная вещь…

Я просто кивал и улыбался. Конечно, что тут такого: находящийся в коме отец дарит подарок своей дочери.

– Случилось так, что я выбрала именно твой подарок. – Было очевидно, что Брюсу не по себе оттого, что его сестра делает вид, что его отец совершенно здоров.

– Брюс, не мешай мне. – Майя продолжила свой рассказ. Ее брат все это время пристально смотрел на меня. – Когда я поцеловала папу, он на секунду открыл глаза.

– Это невероятно.

– Верно.

– Заткнись, Брюс! Никто, кроме меня, этого не видел, и врач сказал, что это хороший знак. Я уверена, что отец скоро выздоровеет.

– Здорово. – Я даже не знал, что сказать.

– «Надежда – штучка с перьями – в душе моей поет. Без слов одну мелодию твердить не устает».

– Брюс улыбнулся, вытащил из стоящего рядом букета одну розу и вставил ее в петличку на смокинге Майи.

– Ты это сам сочинил? – Я был поражен.

– Да, вообще я довольно известный поэт. Пишу под псевдонимом Эмили Дикинсон. – Надо же!

Майя слезла с моих колен.

– Смотри, не уходи никуда с Брюсом. Я вернусь через минуту.

И она грациозно двинулась к барной стойке на противоположной стороне комнаты, где стояли Иэн, итальянец и дюжина других парней. Все они были одеты в шикарные костюмы, и старательно делали вид, что им очень скучно. У них у всех были тоскливые лица, словно у сорокалетних.

Когда Майя отошла от нас довольно далеко, Брюс стрельнул сигарету и доверительно сообщил мне:

– Мне не хочется, чтобы она чувствовала себя разочарованной. – Мне было очень приятно, что он делился со мной.

– А вдруг она права? – Я тоже старался казаться старше, чем я есть, то есть говорить медленно и лениво.

– Это было бы здорово. – Впервые я видел печального Брюса. Сейчас его можно было назвать каким угодно, только не счастливым. Joie de vivre, присущая ему, во мгновение ока иссякла, и он стал похож на грустного, сердитого мальчика.

Знакомое выражение лица. Нечто подобное я каждый день видел в зеркале.

Майя вернулась вместе с блондинкой, которая каталась с ними на лошади в тот день, когда мы встретились. У нее были тонкие губы и очень большая грудь, и, несмотря на то, что ей было не больше семнадцати, она очень хорошо изображала тридцатисемилетнюю разведенку.

– Финн, это Пейдж. Кстати: в ее передний зуб действительно инкрустирован бриллиант.

Пейдж приподняла губу, чтобы продемонстрировать украшение.

– Мик тоже так себе сделал. Правда, у него обыкновенный рубин.

– Ладно, Пейдж. Давай-ка я за тебя похвастаюсь. Пейдж видела Мика Джеггера, когда ходила в «Студию 54».

Финн, сделай, пожалуйста, вид, что ты потрясен.

Пейдж мило улыбнулась и сказала:

– Свинья ты.

Мы пожали друг другу руки, и Майя добавила:

– Пейдж – моя двоюродная сестра. И самый старый мой друг.

– А я думал, что это я твой самый старый друг, – возразил Брюс. Он поцеловал Пейдж. Я увидел, как он засунул ей язык в рот. Блондинка удивилась, но было заметно, что ей это понравилось.

Зато это не понравилось Майе.

– Что это с тобой, Брюс?

– Я сегодня одинок, и я рад видеть Пейдж.

– А где же Коко? – Блондинке явно было трудно говорить спокойно, когда он прижимался к ней.

– Она улетела домой, чтобы присутствовать на коронации своего брата. – Пейдж засунула сигарету в мундштук и подождала, пока он поднесет к ней зажигалку.

Я решил, что он шутит, но тут в разговор встряла Майя:

– Мне все-таки кажется, что ты должен был поехать с ней.

– Я собирался. Но потом… подумаешь, коронация в маленькой африканской стране. Кто там будет? Несколько сотен голых негров, Принц Уэльский… Здесь гораздо интереснее.

– Почему ты не поехал? – спросила Пейдж.

– Беспокоился за маму. – Он окинул взглядом зал. МакКаллум и миссис Лэнгли стояли в углу и о чем-то говорили. – Пора ее спасать.

– Господи! А моя мама-то что делает?

– Не беспокойся, она же с дедушкой. – Меня это не успокоило, скорее, наоборот. Майя махнула рукой туда, где стояла мама. Она говорила с Осборном и вице-президентом. Потом сказала что-то смешное, так что они все (включая охранника этой шишки) расхохотались. Я уже говорил, что когда у нее было хорошее настроение, она могла быть очень забавной. Затем один из ублюдков, чей разговор мы подслушали, сказал: «выглядит она роскошно», и подошел к ним, чтобы его тоже представили. Когда этот козел поцеловал ее руку и поклонился, она в ответ улыбнулась, и выглядело это, пожалуй, смешно. Потом я подумал о том, что бы они сказали, если бы увидели мою маму в тот момент, когда она лежала под книжным шкафом и ругалась как сапожник из-за того, что потеряла свой кокаин. Мне стало стыдно за свои мысли.

– Финн, ты что, не слышишь? – Я действительно не слышал. – Пейдж задала тебе вопрос.

– Что? Извини.

– Не важно. Я слышала, что тебя арестовали за то, что ты продавал кокаин. А сейчас у тебя есть?

– Нет.

Майя посмотрела на нее так строго, что можно было усомниться в том, что она по-прежнему считает Пейдж своим самым старым другом.

– Он ничего не продавал! Да и вообще, кто тебе об этом сказал?