Онлайн книга «Пророки»
|
Мэйбел рефлекторно прикрыла рукой длинную косу, уложенную завитком на затылке. – Ой. Не думаю, что я смогу… – Ну, если ты боишься… – Тета подмигнула Эви. – Не все обязаны быть храбрыми, – поддразнила Эви, покровительственно похлопав Мэйбел по руке. – Я могу остричь волосы в любое время, если только захочу сама, – возразила Мэйбел. – Это совсем не обязательно, пирожок. – Эви невинно похлопала ресницами. – Особенно если ты боишься, – подколола Тета. – Я стояла лицом к лицу с разъяренными толпами на митингах и участвовала в пикетах. Как я могу бояться похода к парикмахеру! – Она фыркнула. – Прекрасно. Тогда давайте поспорим на деньги. Ставлю доллар, что ты не пострижешься сегодня же. – Два доллара, – добавила Эви. Мэйбел побледнела. Но потом вздернула подбородок точно так же, как ее мать-идеалистка. – Прекрасно! – сказала она и сделала знак водителю, чтобы он остановился. Мэйбел нервно поглядывала на витрины салона «Эсквайр», где висело объявление: «СТРИЖЕМ! Станьте звездой киноэкрана!» и фотография хорошенькой девушки в диадеме с перьями. – Мэбси, ты с такой прической будешь выглядеть просто сногсшибательно! – сказала Эви. – Джерихо точно оценит. – Джерихо – мыслитель и ученый. Он не обращает внимания на чушь вроде стрижек, – с дрожью в голосе сказала Мэйбел. Тета подновила губную помаду, разглядывая себя в отражении витрин. – Даже у ученых есть глаза, детка. Эви взмахнула рукой, раскрывая воображаемый занавес. – Ты только представь, как врываешься в музей совершенно другим человеком – Чаровница Мэйбел! Мэйбел-Флэппер! Мэйбел Горячая Джаз-Крошка! – Мэйбел, Которой Пора Решиться Или Мы Опоздаем На Фильм! – добавила Тета. – Я сделаю это. – Молодчина! – сказала Эви. Она подтолкнула Мэйбел к входу. Потом они с Тетой подошли к витрине и приблизили лица к стеклу, чтобы лучше видеть происходящее внутри. Мэйбел сказала что-то парикмахерше, и она пригласила ее в кресло. Затем Мэйбел испуганно покосилась в сторону подружек. Эви помахала ей рукой и ободряюще улыбнулась. – Она не станет, – сказала Тета. – А я думаю, станет. – Ладно. Тогда увеличиваем ставки. Десять баксов. Это уже была солидная сумма, но Эви не умела останавливаться. – По рукам! Они пожали друг другу руки и снова приникли к витрине. Мэйбел сидела в кресле, и парикмахерша обматывала ее полотенцем. – На твои десять долларов я куплю самые шикарные колготки в Нью-Йорке, Тета. Тета хитро ухмыльнулась: – Еще не все кончено, детка. Мэйбел вцепилась в подлокотники, когда парикмахерша принялась настраивать кресло, поднимая его повыше. Затем она поднесла ножницы к голове Мэйбел, та вытаращила глаза, выскочила из кресла, сорвала полотенце и выбежала на улицу, рванув дверь так, что колокольчик зазвенел, как в санях Санта-Клауса. – Вот черт! – прошипела Эви. Тета протянула раскрытую ладонь. – Я буду носить эти колготки с огромным удовольствием, Эвил. – Простите. Я… я просто не смогла, – лепетала Мэйбел, пока они шли по Таймс-сквер. – Я увидела ножницы и подумала, что вот-вот упаду в обморок. – Все в порядке, Мэбси. Не всем быть Зельдами, – примирительно сказала Эви и взяла ее под руку. – Если я хочу заполучить Джерихо, я должна сделать это такой, какая я есть. – И ты это сделаешь! – подбодрила ее Эви. – Как-нибудь. На пересечении 42-й и Пятой авеню они стали махать полицейскому, сидевшему в стеклянной будке над светофором. Он коснулся рукой козырька, и девушки радостно засмеялись, стоя среди мельтешащей толпы, ревущих автомобилей и двухэтажных автобусов. Через сточные решетки вырывались клубы пара, будто части огромного механизма. Пока пешеходы ждали зеленого света, чтобы перейти дорогу, к ним подкатил безногий инвалид в старенькой раздолбанной коляске, одетый в грязную военную форму. Он погромыхал жестяной кружкой. – Подайте тем, кто служил Родине. Эви достала кошелек и бросила в кружку доллар. – Пожалуйста. – Спасибо, – проскрежетал инвалид. Затем посмотрел на Эви и прошептал: – Пришло время! Пришло время, будьте осторожны. – Если ты будешь верить каждой душещипательной истории, которую тебе расскажут на улице, то к следующей неделе останешься без гроша, – предупредила Тета, когда они перешли на другую сторону улицы. – Мой брат ушел на войну и не вернулся. – О боже, детка. Прости меня. – Ничего. Это было очень давно, – покладисто ответила Эви. Ей не хотелось, чтобы их дружба складывалась на таких трагических нотках. – Ой, посмотрите на то платье! Это же последний писк! В кинотеатре на Стрэнде они купили билеты по двадцать пять центов, и билетер в белых перчатках и красной ливрее проводил их на балкон, с которого открывался шикарный вид на огромную нарядную сцену с золотым занавесом. Эви еще не видела ничего подобного. Сиденья были обиты плюшем, стены украшали фрески и лепнина. Огромные мраморные колонны подпирали золоченые балконы и ложи, а внизу стоял огромный вурлицер [29] и поблескивала инструментами оркестровая яма. Освещение стало ослабевать и затем погасло. Светилась только будка киномеханика. Занавес медленно раздвинулся. Эви слышала тихое щелканье пленки, когда она перематывалась с одной бабины на другую. На экране появилась надпись: «Новости Патэ. Женева, Швейцария. Седьмая генеральная ассамблея Лиги наций». Скучные мужчины в костюмах и шляпах стояли перед красивым зданием. «Ассамблея приветствует Германию в Лиге наций». – Мы хотим Руди! – закричала Эви. Глаза Мэйбел расширились от ужаса, но Тета довольно ухмыльнулась, и Эви поняла, что своими бунтарскими замашками попала в точку. Мужчина четырьмя рядами ниже шикнул на нее. – Лучше работу найди, Дедушка Время, – пробурчала она, и девушки сдавленно захихикали. На экране между тем мужчина с внешностью кинозвезды обходил фабрику и пожимал руки рабочим. На экране появилась новая надпись: «Американский бизнесмен и изобретатель Джейк Марлоу устанавливает новый рекорд производства». – Этот Джейк Марлоу настоящий сердцеед, – с одобрением промурлыкала Эви. – Моим родителям он не нравится, – шепнула Мэйбел. – Твои родители не любят никого из тех, кто богат. – Они сказали, что Марлоу не разрешает своим рабочим вступать в профсоюзы. |