Онлайн книга «Леонид обязательно умрет»
В такие минуты она была уверена, что сама выдумывает диалоги с будущим ребенком. Ну, не может же он, в самом деле, быть таким охальником, еще не явленный на этот свет! Что же будет, когда он подрастет?.. — Нам не дано предугадать! — ответствовал он на такие отвлеченные размышления матери. И то верно. Человек предполагает… Никаких двух недель природа ей не дала. Воды отошли в воскресенье утром, хотя Равикович по опыту обещал начало родовой деятельности к вечеру: «Рожают почти всегда ночами…» Минут десять она стояла в нерешительности, думая, что просто не выдержал мочевой пузырь, только потом дошло, когда сын сообщил по-телеграфному кратко: — Воды. Она принялась собираться, совершенно не готовая, что сегодня станет матерью. А где же еще десять дней, обещанные доктором? Попихала в сумочку пижаму да пару нижнего, пытаясь сфокусироваться, но этого как раз и не получалось. Он помог ей. — Позвони Равиковичу! Она выбралась в коридор, доплелась, оставляя за собой мокрый след, до телефона. Номер не отвечал, хотя она ждала долго, а потом перезванивала… Воскресенье… — Катя! — призвала Юлька на помощь соседку. — Катя-я! Но Слоновая Катя в это время торговала на рынке петрушку, кляня на чем свет стоит красавца грузина, уступающего с белозубой улыбкой молоденьким по гривеннику, а ей и пятака не спустил. — Иды, бабка, иды! — спроваживал красавец ее беззлобно. — Мешаешь наблудать! — Блудить ты сюда приехал! — вышла из себя Слоновая Катя, готовая к бою. — Ишь, «наблудать»! Я тебе наблюду!.. — И что ты злая такая! — обиделся красавец. — Одинокая, наверное! Возми зэлень, сколько хочэшь! Бесплатно!.. Она, конечно, отказываться не стала. Набрала полный мешочек. Хотела было мясистый помидор ухватить, но грузин шикнул, и старуха отчалила, довольная собой в крайней степени… Испуганная Юлька обернулась в другую сторону и попросила: — Сергей Сергеич! Но и горняк в это время отсутствовал. На кафедре его познакомили с очкастой аспиранткой, и с раннего утра сия ученая пара каталась на лыжах по Сокольническому парку. Кушали беляши и целовались жирными губами. Она вспомнила про Ксанку и набрала ее номер. Юльке повезло. Трубку взял Чармен, сообщивший, что жена на целый день нырнула в мир женской красоты. Это означало, что Ксанка у маникюрши, потом — педикюрша, бритье ног по французской методе, а в конце — парикмахер Владик, носящий для маскировки моржовые усищи, так как боялся загреметь в тюрьму по статье за гомосексуализм. Мастер был отменный, а потому ему сообразили фиктивную жену с экзотическим именем Крыся, для маскировки… С таким именем только с гомосексуалистом и жить, шутили за глаза… — Рожаю, — почти пропищала она. — Еду, — тотчас отозвался Чармен. Он приехал очень скоро. Но к этому моменту она с трудом держала себя в руках. Почему-то страх овладел всем ее существом, руки и ноги были холодны, как у мертвой. Или зима виновата?.. Воскресенье — день чудесный. Выходной, а потому машин на дорогах — самая малость! Они домчались до Грауэрмана минут за десять. Она дольше шла от проезжей части до входа. Чармен улыбался, крепко держал Юльку за руку, ведя к дому, где детей на свет производят. — Нету на вас карточки! — сообщили в регистратуре. — Как нет? — удивилась она, ощущая, как мальчишечка толкается в ее тяжеленном брюхе. — Нам доктор Равикович обещал! — Какой Равикович?!. И доктора такого здесь нет! — А акушерка?.. Как ее?.. Она не знала по имени, вспомнила только вязаный берет. Не понимала, что говорить дальше… — Женщина рожает! — вступился Чармен. — Какая разница, где ее карточка! Потом найдете! — Паспорт! — потребовала регистраторша. Она дала. — Не наш район! — Как это не наш район! — возмутилась Юлька. — Доктор Равикович… — Не наш доктор! — Да вы что! — тихо, но страшно проговорил Чар-мен. — Вы советский роддом или!.. Клятва Гиппократа вам — ничто! — Не имею права! — оправдалась регистраторша. — Да вы… Ее роддом неподалеку… На Никитском, возле улицы Станиславского… Три минуты… А у нас сейчас трое родов и один молодой акушер!.. Они поехали на Никитский. Ей становилось все страшнее, так что организм трясти начало. Она сидела на заднем сиденье «Победы», а потому не могла дотянуться, дотронуться до Чармена, в котором чувствовала спасение. Желала, чтобы он был ее спасителем. На Никитском их встретили радушно. Сразу появился дежурный врач и спросил, какое у нее раскрытие? Она, конечно, о таком не ведала, а потому просто сказала, что воды отошли. — Сколько времени назад? — Два часа… Или три… Ой!.. — Вы не знаете? — обратился врач к Чармену. — Нет. — Не отец? — Друг. — Первые роды? — Да! — ответили они хором. — Тогда времени еще много. Пойдемте, я вас провожу в бокс. — Все будет хорошо, — пообещал Чармен, улыбнувшись своей печальной улыбкой. Пока, — попрощалась она и посмотрела на Ксанкиного мужа с такой невыразимой тоской, будто прощалась с ним навсегда. По пути к родильному отделению они сделали остановку. Врач указал роженице шкафчик, в который велел сложить все свое. — Раздевайтесь. Она, конечно же, не могла стесняться, так как первая схваточка напрягла все ее тело до металлической твердости. Она тягуче простонала, а врач посмотрел на часы. Ее вещи так и остались лежать на полу. Потом их приберет роддомовская нянечка. — Что же вы не побрились? — развел руками врач. Странно, она совершенно не могла сфокусироваться на его лице. — Мне через две недели обещали рожать! — ответила. Ей выдали бритвенный станок, совсем не похожий на те, которыми брились ее мужчины. Этот был растрескавшийся, казалось, с революционных времен. Роженицу уверили, что бритва в станке новая, и подтолкнули к душевой, где она скребла свое тело до девичьего состояния. Потом, когда она, одетая в белый балахон с завязочками на спине, шагала к боксу, кто-то стянул с ее шеи ключ от старого квартирного замка. От ужаса она закричала истошно: — Отдайте ключ! Отдайте ключ! Но здесь вторая схватка сдавила ей горло. Кто-то невидимый сострил, что ключ, наверное, от сейфа, где деньги лежат! |