Онлайн книга «Мясо снегиря»
|
— Попал, — подтвердила она. Неожиданно все его тело наполнилось жаром, будто раскаленный металл в жилы пустили. Зачем?!! Зачем?!! Зачем?!! — пульсировал мозг. — Ты меня простил? — спросила она. — За что? — сухим ртом переспросил. — Ты, правда, лучший! Я не хотела спать с ним! Как-то так получилось! Он метнулся в одну сторону, затем в другую! Выбежал во двор, прошел к самому окну, оставляя глубокие следы в сугробах. Она внимательно наблюдала за тем, как он отыскал подбитую птицу, как бережно взял безжизненное тельце в руки… Он вернулся и положил птицу прямо на стол. Снегирь не казался таким толстым, как при жизни. Правда, красная грудка была более красной, вероятно, окрасилась кровью, вытекшей из крошечной дырочки. — Так ты меня простил? Настоящий бы друг так не сделал! Громов никогда не был тебе другом! Так, прикидывался! Его тело по-прежнему пульсировало. — Сука ты! — бросил. — Ты это специально! Сколько можно рассказывать о том, как ты трахалась с моим другом. Тварь бессердечная! Нарочно мучаешь меня! Неожиданно снегирь дернул лапками. В глазах у него просияло. — Жив! Снегирь подтвердил свое присутствие на этом свете слабым трепыханием крылышек. — Да нет же! — заспорила она. — Мертвая птица… — Да жив, жив пацан! — Нет же! Твой пацан мертв! Она подошла вплотную, наклонилась над птичьим тельцем, погладила наманикюренным пальцем красную грудку, отыскала крохотное пулевое отверстие и воткнула в него подпиленный ноготь, утапливая палец все глубже, расковыривая тушку до самого нутра. Снегирь дернулся, и в черных птичьих зрачках погасло. Она выудила палец обратно и держала его в неприличном жесте окровавленным. — Я же говорила — мертвый! — Зачем?!. — Он дрожал всем телом. — Снегарки держат своих самцов в полном подчинении! — ответила. — Прости меня за Громова. Он бил ее совершенно ужасным образом. Ногами ломал ребра, вбивал сильные кулаки в ее красивый живот, уничтожил все передние зубы, так что она чуть не захлебнулась собственной кровью… Они не виделись четыре месяца. За это время она поправилась, а отличный дантист вставил ей новые зубы, куда лучше прежних… Они сошлись, так как их тела не могли существовать друг без друга. Она еще не раз попросит у него прощения за друга Громова… Она и завтрак Хмурое утро. Тебе за сорок, и ты уже точно знаешь, что в жизни счастья нет!!! Ломит кости, затекла правая щека от слишком мягкой подушки, нестерпимо хочется в ванную комнату, и от всего этого проблески оптимизма в груди — ты еще жив!.. Побывал в отхожем месте, поскреб тупым станком поседевшую щетину, зевнул протяжно и грустно от предвкушения рабочего дня и поплелся на кухню… А там — ОНА! ОНА!!! Молодая, свежая, уже прическа кое-какая, тонкая шейка слегка клонится, видимо, спасая лицо от горячего дымка, поднимающегося со скворчащей сковороды в тихую вытяжку, унося молекулы бледно-желтого омлета в густую тусовку мироздания. Я тихонько сажусь на диван за стенкой и поглядываю на ее спину. Забывший о сороковнике, тихонько наслаждаюсь ее грациозными движениями. Она — фокусник! — понимаю я, глядя, как омлет, сделав кульбит, ложится бледной стороной на тефаль сковороды… Волшебница! Мой нос учуял запах поджаренной ветчины, а она еще шинкует зеленый лучок и укропчик, которыми посыплет в финале шедевр кулинарного искусства!.. Ах ты, моя женщина! Любовь моя!.. Ты встала раньше, чтобы, как в древности, осуществить обряд кормления своего мужчины! Вместо юбки она обернулась тканью прозрачного шифона, позволяя мне сперва позавтракать эротическими картинками прелестного женского тела в его естестве. Ведь она не знает о моем присутствии, а потому раскрепощена полностью, как мирно пасущаяся лань, которой не угрожает опасность. Есть ли на ней трусики? Я напрягаюсь, как хищник перед решающим броском!.. Есть… Белейшего цвета бикини… Такого же, как наша кухня… Я готов задохнуться, именно оттого, что мне не показались ее ягодицы полностью. Перевожу взгляд на французские булки, обнаженные целиком, безумно вкусные, когда подогретые и с маслом… Где она взяла такую маечку? Сам не заметил, как взгляд вернулся к Ней. Лопатки на ее прямой спине снуют, словно крошечные ангельские крылышки… Пускаю слюну. То ли от эротического восторга, то ли от восторга кулинарного… Длинными пальчиками с вишневым маникюром она жмет бока солнечного апельсина, добывая из него сок. У меня сводит челюсть от желания вкусить витамина С… А тут еще углядываю тарелочку с мясистыми, темно-алыми кусками помидора, именно того сорта, который я люблю!.. Богиня! Слава ЖЕНЩИНЕ в переднике, которая освоила кухонные принадлежности и премудрости, как я свой тюнинговый «Мерседес»! И последний выстрел! Она нажимает кнопку кофейного аппарата, и сводящий с ума запах двойного эспрессо заползает ко мне в ноздри, ползая там внутри, как у себя дома!.. Слава! Слава! — хочется мне кричать. — Женщина и кухня едины! Я хочу и женщину и кухню!!! Но что это?.. Она переложила омлет на тарелку, подвинула ближе французские булки, помидоры мои любимые… Она залпом выпила мой апельсиновый сок! Мне точно нож под ребро сунули!.. Я не успел вскрикнуть, как она проглотила омлет и помидоры и сидит теперь с чашкой моего эспрессо в кресле, читая Мою газету!!! Какого хрена она выползла на кухню ни свет ни заря! Ведь ей не надо на работу! Ишь ты, шифоном задрапировала свою целлюлитную задницу! Испортила аппетит, которого у меня по утрам и так мало! Хоть бы причесалась, вечно волос ее найдешь в пище!.. Задница большая, а плечики худенькие, лопатки, как крылья расчлененной курицы! Кобыла! Тебе в ватнике надо выходить к русской печке и картошку в ней печь! Женщина и русская печь — едины! Газету взяла… Ха!.. Вверх ногами! Как всегда, придется готовить себе самому… Тогда на хрена она мне нужна!.. Ни на хрена! — твердо решаю я. И здесь мне пришла в голову гениальная мысль. Превращу ее… В кухню!.. И превратил! Теперь у меня в квартире пять кухонь. В шестой раз жениться точно не буду!.. Несколько минут из августа Я вышел на ближайшей станции, подождал следующего поезда и сел в него. Рядом со мной устроились две молоденькие женщины, так и полыхавшие своими новостями, как бывает с женщинами, когда они давно не виделись. Они оживленно переговаривались, уверенные, что грохот состава заглушает их голоса. |