Книга Пространство Готлиба, страница 47 – Дмитрий Липскеров

Следующие несколько дней я только и ждала наступления вечера, чтобы встретиться с вами и соединить наши, чуть завядшие от долгого ожидания ласки, тела. В одну из таких ночей, когда в мое опустошенное существо вернулось сознание, я обнаружила на своем животе кольцо со змейкой. Оно лежало возле самого пупка, и сверкали бриллиантами змеиные глаза. Лучший Друг находился здесь же, охраняя меня от нежданных гостей, и чуть дергался его указательный палец.

– Это твой подарок? – спросила я, вновь разглядывая странную надпись на внутренней части.

Лучший Друг осторожно взял из моих рук колечко и надел мне на безымянный палец. И оно неожиданно оказалось мне впору.

– Спасибо! – сказала я растроганно. – А она не плюнет в меня ядом, как в прошлый раз?

Неожиданно Лучший Друг взметнулся с подушек и схватил мою руку с блестящей на ней драгоценностью. Затем сплюснул пальцами змеиную головку и длинными ногтями вырвал из ее пасти раздвоенное жало.

– Теперь я в безопасности?

Лучший Друг легонько хлопнул меня по животу, затем пощекотал ниже.

– Однако ты много себе позволяешь для друга! – искренне возмутилась я и толкнула его с кровати. – Иди-ка, ложись под полотенце!

Он нехотя поплелся по полу и, обиженный, забрался по ножке на стол.

– Накрывайся-накрывайся! – подгоняла я.

Лучший Друг укрылся полотенцем и затих.

– Так-то вот!

На следующий день я решила попробовать следующую руку. Позавтракав, я вытащила из шкафа черный футляр, откинула его крышку и осмотрела содержимое, вспоминая инструкции. Затем отвязала кожаный ремешок, поддерживающий одну из рук, вытащила ее и положила на стол. Сняла чехол и следом осторожно срезала полиэтиленовую обертку.

Рука называлась – Горький. Именно ее я решила попробовать, оставляя Лучшую Подругу как-нибудь на следующий раз.

Следуя инструкциям, прежде чем начать использовать конечность, я тщательно размассировала ее по всей длине и только потом нажала на костяшку пальца. Раздался щелчок, но, как и в случае с Лучшим Другом, Горький даже не пошевелился.

Надо давать конкретное задание, – вспомнила я и громко сказала:

– Вымой посуду.

Никакой реакции.

– Свари кофе!

Безрезультатно.

Тогда я попробовала воздействовать на руку с помощью иглы, воткнув ее в ложбинку между безымянным пальцем и мизинцем.

– Приклей крючок в ванной! – приказала я, но и тут Горький даже не вздрогнул.

Вероятно, на этот раз без адреналина не обойтись, решила я и прикрыла дряблую руку Горького большим махровым полотенцем.

В дверь позвонили, и сердце мое рухнуло в желудок, оборванное воспоминанием о Владимире Викторовиче.

– Кто?!! – громко и стараясь быть бесстрашной, спросила я.

– Это Соня, – донеслось из-за двери. – Почтальонша.

– Вы зачем?

– Газеты принесла.

– Я ничего не выписываю.

– Это бесплатные. С кроссвордами и телевизионной программой.

– Положите в ящик.

– Откройте, пожалуйста! – жалобно попросилась Соня. – Мне нужно с вами поговорить!

– О чем?

За дверью помолчали, а затем я услышала всхлипывания.

– Вы одна?

– Одна, одна! – ответила Соня голосом плачущего ребенка. – Владимир Викторович с утра уехал в Петербург.

Я открыла дверь и впустила ее, маленькую, всхлипывающую в варежку, с газетами и журналами в огромной кожаной сумке на боку.

– Спасибо, – благодарила почтальонша, усаживаясь за стол в кухне. – Большое спасибо за то, что пустили!

Я налила ей горячего чаю в большую кружку и пододвинула банку с конфитюром.

– Холодно на улице?

– Ой, мороз, – ответила Соня и много хлебнула из кружки.

– Я вас слушаю, – сказала я, и почтальонша опять заплакала, проливаясь слезами в чай.

– Я… Я… – скулила она. – Я не знаю, почему плачу. Вероятно, потому что я очень слабая женщина… У меня… меня… У меня очень мало сил, и я ничего не могу поделать с этой слабостью!.. Вот вы – очень сильный человек, и мне всегда хотелось дружить с вами! Но вы… Вы…

Она обильно залилась слезами, пуская губами пузыри.

– Милая Соня! – сказала я, испытывая огромное чувство жалости к этой несчастной женщине с покрасневшим от слез носом. – Милая Соня! Я прекрасно к вам отношусь. Скажите, что случилось?

От моей ласки почтальонша взревела в голос и заколотила ладошкой по столу.

– Возьмите себя в руки немедленно! – закричала я, и Сонин плач прервался вдруг на самой высокой ноте; женщина уставилась на меня, широко раскрыв от удивления глаза. – Что случилось, еще раз спрашиваю?!

И она, втянув носом слезы, начала докладывать по-деловому:

– После того вечера, как я вас застала с Владимиром Викторовичем, он перестал даже смотреть на меня!

– Стоп! – прервала я. – Давайте сначала выясним главное! Кем вам приходится Владимир Викторович?

Почтальонша опустила глаза в пол и закраснелась щечками, словно светофор зажегся.

– Только честно! Он же вам не брат!

– Ну не брат, и что с того? – с некоторым кокетством ответила она.

– Ничего… Только зачем это скрывать? От этого столько недоразумений может случиться!

– Так не моя это инициатива! Это он настоял!

– Не понимаю.

– И я не понимаю. Но на самом деле я и не вдумываюсь, зачем? Мне главное, чтобы Владимир Викторович не бросил меня! Я его люблю! – с чувством сказала Соня. – А он после того случая с вами, когда я все разглядела, он не смотрит на меня даже. Я перед ним и так и этак, а он физиономию кривит! Я перед ним во всяком интимном, а он кроссворды решает!.. Что же это он в вас такого нашел, что я, женщина здоровая, с крепкими ногами, не интересна ему, а вы, вся парализованная, милее!

Я хмыкнула. Глупая Соня даже не поняла, какую бестактность допустила, а потому я не обиделась и сказала:

– Я сама удивляюсь, что ему от меня надо!

В порыве воодушевления Соня потянулась ко мне через стол и горячо зашептала:

– Анна Фридриховна! Я для вас все! Вы, главное, попросите!.. Но только, умоляю вас, не отбирайте у меня Владимира Викторовича! Я вам и газеты все буду приносить бесплатно, и в магазин схожу, когда надо! Рыбку свежую принесу, он ее из-подо льда тягает!

– Да что вы в самом деле! – возмутилась я. – Мне ваш Владимир Викторович задаром не нужен! Глаза бы мои его не видели во веки вечные!