Онлайн книга «Родичи»
|
И были слова Укли елеем для Ягердышки, так что боль от побоев сошла с лица его, и слезы несчастия сменились на влагу умиления, и в который раз он подумал, как в жизни все бок о бок, смерть и жизнь, любовь и безразличие, Кола и Бала… — Тьфу! — перекрестился и перевернулся на спину, вглядываясь в очертания своей жены Укли. Очистившиеся от слез глаза ласкали женскую тень, которая как-то незаметно приняла облик старика Бердана, сжимавшего в руках весло. — А-а-а-а!!! — заорал Ягердышка, приподнялся и дунул на угли отчаянно, так что в чуме стало светло. Спала на своем месте жена Укля, Берданом и не пахло, лишь физиономия, дважды нокаутированная, болела нестерпимо. И тут Ягердышка вспомнил о своей находке. «Поди, сбежал», — подумал он, выскочил из-под шкуры и, сунув ноги в чуни, выбежал на улицу. Подвывал ветер, собаки, вырывшие себе лежки, спали, а в небесах сверкал всеми цветами и их переливами — Великий Север. Помочившись под столь феерическим освещением, Ягердышка допрыгал до нарт, сунул руку под мех и взвыл от боли. Найденыш прокусил ему палец. — Да что ж такое! — возопил чукча. — Делаешь добро, а в ответ зло получаешь! Но порыв ветра тут же охладил пыл его, подморозил боль, и чукча подумал, что со зверя нельзя спрашивать так же, как с человека, по причине неразумности животного… Вторая попытка оказалась удачнее, Ягердышка ухватил медвежонка за загривок, рванул кожаную тесемку с рубахи и в одно движение перевязал найденышу мордочку. — Чтобы не кусался! — проговорил парень, допрыгал до чума да так, вместе с медведем, и завалился спать… — И где ты его поймал? Голос принадлежал старику Бердану, явившемуся нежданным гостем. Ягердышка, с трудом переживший предыдущую ночь, никак не мог разлепить глаза, но чувствовал, как его лицо облизывает слюнявый язык найденыша. — Ишь, — прокомментировал старик. — Ласковый какой! Ягердышка вспомнил, что накануне решил почитать Бердана старцем, а потому раскрыл глаза и перекрестился. Он хотел было положить крест троекратно, но мешал медвежонок, виснущий на руке. — Приветствую тебя, святой старец, отец-пустынник! — с выражением произнес чукча и, ухватившись за Берданову руку, попытался ее облобызать. — Спятил, — покачал головой старик, руку, впрочем, не убрал. — Как живность назовешь, однако? — В честь тебя! — в религиозном порыве предложил Ягердышка. — Вот этого не надо, — отказался старик. — Это не дело! Кто-нибудь станет меня кликать, а прибежит медведь! Медведя же кто позовет, прибегу я!.. Старик осекся, уразумев, что сказал что-то не то, а потом, кашлянув, сплюнул под ноги смолу и командным голосом указал: — Собирайся! На промысел щокура пойдем! Помнишь, что неделю для меня ловишь? Откуда-то появилась Укля, подняла с полу жеваную смолу и засунула черную в рот Бердану. — Обронил, — пояснила. — Ага, — согласился Бердан, зажевал быстро-быстро, строго посмотрел на Ягердышку и вышел вон. Вспомнив свои ночные приключения, молодой чукча как-то особенно поглядел на Уклю, с большой нежностью во взоре, и, потупив глаза, произнес: — Жена… Эскимоска покорно склонила голову, и из ее глаз-щелочек, казалось, брызнуло светом, а оттого и у Ягердышки в душе рассвело. Да и синева ночных побоев смотрелась теперь несколько праздничней. Ухватив под бок медвежонка, Ягердышка выбрался на волю, где его поджидал Бердан с веслом в руках. — Зачем ты медведя с собой? — поинтересовался старик. — Рыбкой его побалуем, — ответствовал Ягердышка. — Моей рыбой! — вознегодовал Бердан. — Моей рыбой кормить медведя!!! — И вознес над головой карающее весло. — Уж не откажите, святой отец! — Ягердышка бросился к руке старика и потянул к ней губы. — Мишка-то малый, помрет с голоду! Если бы лицо Бердана не являло собою сплошной синяк, то наверняка бы покраснело, а так лишь волосатые уши запылали кумачом от удовольствия. — Это религия ваша такая, что ль? — спросил он. — Руки старикам лизать? — Ага… Всего лишь одну рыбку, почтенный отец-пустынник! — Хорошая религия. — Задумался. — И сколько богов у вас, однако? — Так один, — ответил Ягердышка. — Иисус Христос. — Как один?!! — изумился Бердан. — А бог моря? Кто за очаг отвечает? А за рождение ребенка?.. А за… — Иисус, — покорно ответил Ягердышка и перекрестился. Бердан столкнул каяк в воду. Высказал соображение: — Как Сталин. Сталин за все отвечал! — Тьфу! — сплюнул чукча и перекрестился. — Вот старик глупый! — Это ты меня глупым!!! Отца-пустынника дураком!!! Да я тебя… — Бердан поперхнулся. — Однако, что там у вас с непослушными в вере делают? — Грешниками называют. Ягердышка оттолкнулся от берега, и каяк опасной бритвой заскользил по чистой воде. — Так ты — грешник! — Согласен. — А что ваш Бог с грешниками делает? — Смотря какой грех, — ответил Ягердышка и забросил крючок. — В основном прощает. — А за что карает? Ягердышка тяжело вздохнул: — За смертоубийство!.. Тут клюнуло, Бердан что было сил заорал: «Тащи!» Чукча умело подсек и вытащил в лодку щокура килограмм на пять. — Мне, — решил Бердан. — А где Бог ваш живет? Ягердышка указал глазами в небо. — За рыбу тоже он отвечает? — Ага. Старик заглянул в небо, первый раз подумал, что небесная синева столь же глубока, как море, и перекрестился. — А как карает? — не унимался старик. Медвежонок попытался было куснуть рыбину за голову, но Бердан носком унты отшвырнул зверька к борту. — Что позволено Полярной звезде, не позволено оленю! Так как, говоришь, карает? — В ад отправляет, где все грешники живут, — ответил Ягердышка и следующим выудил сига, помельче, чем щокур, но все равно прекрасного и толстого, как полная луна. — Молодец, однако! — похвалил Бердан за улов. — И что там с вами делают? — Где? — Так в аду. — Почему «с нами»? — Так ты же грешник и по закону твоего Бога пойдешь жить в ад. — А мне сказывали, — рассердился Ягердышка, — сказывали, что ты человека убил. |