Онлайн книга «Родичи»
|
Ее зачислили в штат, и уже через три месяца она танцевала гастрольную Жизель в Ковент-Гардене… А Ахметзянов вернулся в Москву, приехал в Боткинскую и бросился в ноги Никифору. — Да что ты, в самом деле! — стушевался Боткин. — Хочу работать с тобой! — щупал ляжки хирурга несостоявшийся импресарио. — Рядом с гением хочу быть! — Кем же? — спросил польщенный Киша. — Патологоанатомом, — выдавил Ахметзянов. — Простым!.. Боткин развел руками и улыбнулся. — Что ж, изволь! Я своих земляков не забываю! Место в прозекторской есть, так что оформляйся!.. До своих от Анадыря Ягердышка добирался трое суток. Ехал попутными, шел пешком, а в последнем районном центре перед Крайним Севером купил за доллары собачью упряжку и погнал ее к родному чуму. Пулей влетел и обнял жену свою Уклю. — Ты вернулся, — улыбнулась женщина. — Муж мой!.. А потом он проник своим телом в меха и, выполнив супружеский долг, вытащил подарки. Красивый платок повязал ей на голову, пачку прокладок «Котекс» вручил в самые руки жены, затем выудил из-под стельки двести долларов и на жизнь подарил. При этом вспомнил генеральскую жену и почему-то перекрестился. А она, в свою очередь, рассказала, что скучала и что старик Бердан умирает… И он бросился к нему, своему единственному другу, и сердце его стучало, как у смертельно испуганной птахи. Он застал старика лежащим и совсем слабым. Рядом сидел шаман Тромсе и курил трубку… — Однако, вернулся! — прошамкал Бердан. — Вернулся… — Видал Америку? — Видал. Старик закашлялся, и тело его сотрясалось долго. — И как она, Америка? — Не наша она, — ответил чукча. — Вот и я так думаю… Брат адвоката докурил трубку и вышел. — А я тебе Spearmint привез! — сообщил Ягердышка. — Кучу целую! Достал из кармана пачку, сдернул с нее обертку, раскрыл три пластинки и принялся совать их в рот Бердану. — Пожуй! А завтра пойдем щокура ловить! — Не пойдем! — проворчал старик, выплевывая иностранную смолу. — Почему же? — Не видишь, умираю! — А как же я? — А это не мое дело! — Вот умираешь, — обиделся Ягердышка, — а все такой же злой! Из глаза Бердана выкатилась слеза. — Ивана Иваныча увижу, — прошептал он. — Беринга… Про тебя расскажу! — Спасибо, — прослезился Ягердышка. — А Бог меня твой возьмет к себе? — Так покреститься надо! — воодушевился чукча. — Говорят, что даже песком перед смертью крестить можно, если Святой воды нет! — А где же его взять, песок, однако? Не в пустыне живем! — Можно снегом! — Я так спросил, — шмыгнул носом Бердан. — Пойду к своим… Старик закрыл глаза, глубоко вздохнул и выдохнул в последний раз… Ягердышка заплакал и проплакал над телом умершего Бердана до вечера. А потом пригнал собачью упряжку и, завернув остывшее тело в шкуры, перенес на нарты. — А ну пошел! — прокричал кореннику, и сани укатили в короткую весеннюю ночь… — К своим! — перекрестил гавкающую упряжку чукча. Две недели Ягердышка бродил по тундре и искал Аляску. Он не знал, что в ночь смерти Бердана белый медведь заснул в своей лежке, и чувственность у него была какая-то особенная, и снилось ему странное — живое и неживое… А потом Укля сообщила Ягердышке, что беременна. — Откуда знаешь? — Купила у шамана Тромсе тестер за доллары!.. От счастья Ягердышка убежал на пять дней в тундру и чуть было не замерз, так как угодил в трехдневный буран и заблудился. Когда показалось, что сил бороться с холодом больше нет, в небе на минуту просветлело, снежную канитель пронзил вечерний солнечный луч, в природе развиднелось, и Ягердышка увидел сидящих на ледяной глыбе людей. Он узнал их. Один был белоголов, а второй, наоборот, черен и держал на плече рельс. Над ними неподвижно висели в воздухе Кола и Бала. Он увидел их со спины и негромко, так как почти не было сил, закричал «Эй!»… Ему послышалось, что они засмеялись чему-то своему, а потом снежная волна поглотила их… Он из последних сил, вгрызаясь обмороженными пальцами в лед, пополз на смех и уткнулся носом в порог своего дома. Пролежал, пока не наступила ночь, вдыхая родное тепло из-под щели в чуме. Словно из палладия сделанная, светила с северного неба Полярная звезда. — Господи, — прошептал Ягердышка, подняв к небу плоское лицо. — Сделай так, Господи, чтобы на ней хватило места всем хорошим людям. Дальше он перечислил всех хороших людей, которых знал, и так у него получилось, что все, кого он знал, оказались хорошими… — И про сына моего не забудь, Господи!!! Не упомянул он только себя. Москва, 2001 год |