Книга Щегол, страница 107 – Донна Тартт

Борис с нагловатым видом подпирал стену.

– Ну и что будешь делать? Жить на улице, на вокзале, где?

– Позвоню другу, у которого раньше жил.

– Если бы ты им был нужен, они б тебя уже давно усыновили.

– Они не могли! Как они могли это сделать?

Борис скрестил руки.

– Не нужен ты этой семье. Ты мне сам же говорил – много раз. И, кстати, от них ни слуху, ни духу.

– Неправда, – ответил я, с минуту растерянно помолчав. Всего-то пару месяцев назад Энди прислал мне длиннющий (по его меркам) и-мейл, где написал все школьные новости – скандал с тренером по теннису, который лапал девчонок из нашего класса, – хотя та жизнь осталась так далеко, что я как будто про совсем незнакомых людей читал.

– Слишком много детей? – напомнил Борис, как мне показалось, с легкой издевкой. – Места не хватает? Про это помнишь? Сам говорил, что мать с отцом только обрадовались, когда ты уехал.

– Отъебись.

Голова у меня уже начинала раскалываться. Что делать, если появятся люди из соцслужб и снова посадят меня на заднее сиденье машины? Кому тут в Неваде я могу позвонить? Миссис Спир? Сбоише? Жирному продавцу в магазине сборных моделей для склеивания, который продавал нам клей для склеивания моделей – только без моделей?

Борис потащился за мной вниз, где мы с ним остановились посреди гостиной возле испереживавшегося Поппера, который кинулся нам наперерез и глядел на нас так, будто прекрасно понимал, что происходит.

– Ох, твою мать, – сказал я, поставив сумку на пол.

Молчание.

– Борис, – спросил я, – ты не можешь?..

– Нет.

– А Котку?..

– Нет.

– Ну и хер с вами, – сказал я, подхватил пса и сунул его под мышку. – Я его тут не оставлю, чтоб она его снова запирала и морила голодом.

– И куда ты собрался? – спросил Борис, когда я направился к выходу.

– А?

– Пешком? В аэропорт?

– Погоди-ка, – сказал я, спустив Попчика на пол. Меня вдруг затошнило так, будто я вот-вот выблюю на ковер все красное вино. – А с собакой в самолет можно?

– Нельзя, – безжалостно ответил Борис, выплюнув отгрызенный кусок ногтя.

Он вел себя как мудак, как же мне хотелось ему врезать.

– Ну и ладно, – сказал я. – Может, кто-то в аэропорту его захочет приютить. Или, а пошло все в жопу, поеду на поезде.

Он собрался было отпустить какое-нибудь саркастичное замечание, я хорошо знал эти его сжатые губы, как вдруг внезапно выражение лица у него переменилось – я обернулся и увидел, что Ксандра – с окосевшими глазами, вся в потеках туши – стоит, покачиваясь, на верху лестницы.

Застыв на месте, мы глядели на нее. Прошло, казалось, лет сто, когда она наконец открыла рот, снова его закрыла, ухватилась за перила, чтобы не упасть, и проскрипела:

– А Ларри ключи в банковской ячейке оставил?

В ужасе мы несколько секунд просто пялились на нее, пока не поняли, что она ждет ответа. Волосы у нее торчали соломой, она, похоже, вообще не соображала, где находится, и шаталась так, что, казалось, вот-вот навернется с лестницы.

– Эээ, да, – громко ответил Борис. – То есть нет. – И добавил, потому что она так и продолжала там стоять: – Все нормально. Иди, спи.

Она что-то пробубнила и на заплетающихся ногах поковыляла обратно. Пару минут мы так и стояли, не шевелясь. Потом я тихонько – в затылке так и покалывало – подхватил сумку и выскользнул за дверь (последний раз я видел тот дом и ее, хотя в общем-то даже не огляделся напоследок), а Борис с Попчиком вышли за мной следом. Мы все втроем быстро рванули вниз по улице, подальше от дома – Попчик клацал когтями по асфальту.

– Ладно, – сказал Борис со смешинкой в голосе, которая у него вылезала обычно, когда нас чуть не ловили в супермаркете. – Ладно. Ну, может, и не в такой она была отключке, как я думал.

Меня прошиб холодный пот, и от ночного воздуха – хоть и промозглого – стало получше. Вдали, на западе, в темноте вспыхивали и скручивались беззвучные франкенштейновские молнии.

– Ну хоть не померла, правда? – хихикнул он. – А я еще за нее волновался. Господи боже.

– Дай мне свой телефон, – сказал я, влезая в куртку. – Надо машину вызвать.

Он нашарил телефон в кармане, протянул мне. Это был дешевый одноразовый телефон, который он купил, чтобы следить за Котку.

– Не, возьми себе, – сказал он, убрав руки, когда я попытался вернуть ему телефон, вызвав “Такси «Удача»: 777-7777”, этот номер был налеплен на каждой шаткой лавочке возле автобусных остановок в Вегасе. Затем он выудил пачку денег – половину тех, что мы забрали у Ксандры – и попытался всучить ее мне.

– Забей, – сказал я, нервно оглядываясь на дом. Я боялся, что она снова очнется и выскочит на улицу нас искать. – Это твои.

– Нет! Тебе пригодятся!

– Не надо мне, – сказал я, засунув руки поглубже в карманы, чтобы он никак не сумел мне их всунуть. – Да они тебе и самому пригодятся.

– Да хватит тебе, Поттер! Ну вот зачем ты уезжаешь именно сейчас? – Он обвел рукой улицу, ряды пустых домов. – Не хочешь ко мне идти – перекантуйся вон там денек-другой! Вон в том доме, в кирпичном, даже мебель есть. А я, если хочешь, еду тебе буду носить.

– Да, или я ведь еще могу в “Доминос” позвонить, – сказал я, засовывая телефон в карман куртки. – Раз уж они сюда теперь доставляют.

Он дернулся.

– Не злись.

– Я не злюсь.

Я правда не злился – только был настолько не в себе, что казалось, вот сейчас проснусь – и окажется, что я заснул с книжкой на лице.

Я заметил, что Борис глядит в небо и напевает себе под нос строчку из одной песни маминых “Велвет Андеграунд”.

Но если дверь закроешь… Ночь будет вечной…

– А ты что? – спросил я, потирая глаза.

– А? – переспросил он, с улыбкой глядя на меня.

– Ну, с тобой что? Мы увидимся еще?

– Быть может, – ответил он тем же бодрым тоном, каким, наверное, прощался и с Бами, и с женой бармена Джуди в Кармейволлаге, и со многими другими людьми в своей жизни. – Кто знает.

– Приедешь ко мне через пару дней?

– Ну-у…

– Приезжай ко мне. Садись на самолет, деньги у тебя есть. Я тебе позвоню и скажу, где я. Только не говори “нет”.

– Ладно, хорошо, – ответил Борис тем же бодрым голосом, – не скажу “нет”.

Но, судя по его голосу, именно это он и говорил.

Я закрыл глаза.

– Ох.

Я так устал, что меня шатало, я боролся с желанием прилечь на землю, меня осязаемой силой тянуло к тротуару. Когда я открыл глаза, увидел, что Борис озабоченно на меня глядит.