Книга Я стройнее тебя!, страница 31 – Кит Рид

Как же они будут рады ее видеть!

— Ну что же, вот я и здесь, — скажет Марг, приветствуя Дэнни и Бетц. Так не терпится ей увидеть их, несмотря на то что именно после их рождения у нее совсем не осталось личного времени. Один ребенок — это еще что, с двойняшками намного сложнее. Ты меняешь пеленки, кормишь, они плачут, все это ни на секунду не прекращается, одна за другой следуют бессонные ночи. Ну и пусть, все равно она любит своих близнецов, и наверняка сможет поднять настроение Бетц и Дэнни одним словом, как когда-то одним движением брала в охапку и поднимала обоих, совсем маленьких, на руки. «Давайте-ка сделаем вот так». Они будут счастливы ее видеть и сразу забудут об их ссоре, так что все отлично!

Они все вместе ворвутся в главный офис монастыря, если, конечно, в монастырях бывают офисы. Влетят туда и будут давить на Преданную Мать-настоятельницу, пока она не сдастся и не вернет им Энни. Как и любой родитель, ответственный за своих детей, Марг имеет право отказаться от продолжения лечения дочери и забрать ее домой, что бы там ни было сказано в контрактах, которые подписал Ральф, когда отдал им дочь, а они швырнули ее в фургон с черными стеклами и увезли из дома. Если же руководство Преданных будет возражать, то им придется узнать, что с Марг Аберкромби следует считаться: разгневанная мать и доцент, специалист по американистике, член общества «Фи-бета-каппа» [31] , да и просто личность, имеющая свои законные права.

После того как она приняла решение, ей стало намного лучше.

С наступлением сумерек она уже ехала по одной из многочисленных дорог, которыми опутаны окрестности Чикаго, но когда она, пробираясь через автомобильные пробки, доехала до Центра Преданных, расположенного возле Сирс-тауэр [32] , было десять часов вечера, а найти место для парковки и подойти к дверям ей удалось уже ближе к одиннадцати.

Здание это тяжеловесно и безобразно — куб из желтого кирпича, который переливается розовым в свете натриевых ламп, освещающих площадку перед центром и дорожки, ведущие к двустворчатой входной двери. Для того чтобы центр внешне казался более духовной организацией, чем это есть на самом деле, архитектор скопировал готические двери замка Монт Сан-Мишель [33] . Над дверями Марг замечает каменную плиту с надписью готическим шрифтом, которая ее весьма озадачивает: «ОТРЕКИСЬ ОТ ПЛОТИ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ». Преданные работают и с детьми, страдающими избыточным весом, но текст все-таки странный.

Надпись настолько насторожила ее, что она остановилась как вкопанная. О чем только думал Ральф, когда передал этим людям половину принадлежавших семье ценных бумаг и пообещал заплатить еще, когда они отправят домой исцелившуюся Энни? Разве может их красивая, стройная девочка поправиться, попав в руки толпы страхолюдин, которые, судя по их девизу, исполнены решимости бороться с жиром? Марг вспоминает о своей расплывшейся фигуре, о плечах, которые она никому не показывает, о небольшом валике жира на спине там, где проходят лямки лифчика, и — о Эрл! — это ее выводит из себя. Неужели они и правда думают, что лишний жир — это грех, вроде кровосмесительной связи или убийства? Может, они заставляют бедняжку Энни худеть? Да у нее и нет проблем с лишним весом!

— Я бы не советовал здесь стоять.

В испуге она отскакивает назад.

— Что? Что!!!

Ночной сторож, похлопывая по кобуре, говорит низким голосом:

— Уходите, пожалуйста.

— Это центральный офис?

— Какая разница? Все уже закрыто.

— Я должна поговорить с Преданной Матерью.

— Вы выбрали неподходящее время, мадам.

— Скажите мне только, здесь ли офис Матери?

— Здесь расположена администрация.

— Мне нужно с ними поговорить.

— Это здание является частной собственностью, мадам, поэтому вам лучше уйти…

— У них моя дочь!

— Извините, вы пришли слишком поздно.

Сердце Марг ухнуло в пятки.

— Нет, она не умерла!

— Леди, все закрыто уже давно, с семи часов.

Она видит свет в коридоре за стеклянными дверями. Можно различить, как туда-сюда двигаются фигуры.

— Меня обязаны принять, у меня срочное дело.

— Приходите утром.

— Мне нужно попасть туда. Я приехала издалека.

— Не сегодня. — Он берет ее за локоть, чтобы заставить поскорее уйти.

Она свирепеет и отдергивает руку. Собрав всю внутреннюю силу, с помощью которой она добивалась тишины в лекционных аудиториях, Марг расправляет плечи и поднимает подбородок. Со стороны кажется, что она стала выше ростом.

— Такие вещи не вам решать, — заявляет она, резким и властным жестом рассекая рукой воздух. — А теперь включите переговорное устройство и сообщите, что я пришла.

Как это она только заговорила таким тоном? Ночной сторож попятился от нее.

— Да, мадам.

— Моя дочь — их пациент. И я знаю свои права.

— Мадам, я думаю, что вам не…

— А теперь не заставляйте меня ждать, если не хотите, чтобы вас уволили.

— Да, мадам. — Он кивает и трогает микрофон, который прикреплен к диагональной кожаной лямке его сияющего офицерского ремня. — Они вас впустят, — сообщает он ей, и с неожиданной откровенностью доверяет ей сведения, которые, скорее всего, обязан держать в тайне: — Обычно они пускают посетителей.

Когда микрофон, потрескивая, снова оживает, он решает, что Марг необходимо предостеречь:

— Вы пожалеете, что пошли, мадам.

«Это ужасно, — думает Энни, дрожа на переносных напольных весах, пока медсестра проверяет, не засунула ли девочка какие-нибудь утяжелители в подол своего больничного халата из ткани в цветочек. До меня никому нет дела».

— Стой спокойно, — сердито говорит Преданная Летиция, легонько ткнув девочку.

«Если бы они вспомнили обо мне, они могли бы, по крайней мере, написать». Трудно стоять спокойно, когда внутри у тебя все переворачивается.

— Я стараюсь!

Сердце Энни, кажется, превратилось в кровоточащий кусок плоти; она в ужасе, ее все еще пошатывает от воспоминаний о том, как ее и другую раздетую девочку показывали друг другу. Она погибнет здесь, а родителям будет совершенно пофиг, ведь она для них умерла в тот момент, когда за ней закрылись двери фургона, типа того.