Книга Болваны, страница 15 – Александр Галкин

- Если бы я этого не знала, Алла Владимировна, - я бы по-другому с ним разговаривала. Я сама отправила его к Солодубу! А он прогуливает лекции по фонологии. Одну пропустит - потом ничего не поймет! Талант, мил человек, - снова обратилась Кикина к Мише, виноватый вид которого примирил ее с действительностью, - требует вышколенности, ежедневной работы до пота, уж поверь мне, старухе, а стихи подождут... Никуда не денутся...

- Идея Кузьминична, так он же пишет стихи на английском! - широко заулыбалась Мишлевская, сверкнув большими очками.

Миша однажды метко назвал ее Джокондой. Мишлевская, как и Кикина, почему-то тоже обожала улыбаться, несмотря на то что имела безобразнейшие черные зубы.

Долговязая Мишлевская подхватила низенькую Кикину под руку, и они заковыляли прочь. Кикина, поёживаясь, жалобно причитала:

- Чтой-то зябко нынче!

На ходу Кикина бросила Мише:

- Правильно сбрил бороденку... Как монашек ходил... Не шла она тебе... Не шла...

7.

- Джоконда тебя спасла? Привет! - Птицын вышел из-за колонны и своим неожиданным появлением слегка напугал Мишу.

- Да-а... Дай Бог ей здоровья... - Миша, вздрогнув, вышел из оцепенения и протянул Птицыну руку. Большой палец Птицына скользнул по шраму на Мишиной кисти, а горячие пальцы коснулись влажной руки Лунина - резкий укол в ладонь, и Миша непроизвольно отдернул кисть: электрический разряд, быстрый, но чувствительный, проскочил между ними.

- Ты что-то стреляешься! - встряхнув ладонью, робко упрекнул он Птицына.

- Бытовое электричество, - констатировал Птицын.

Внезапно Миша вспомнил, как они с Птицыным познакомились. На помойке. Символическое место для знакомства! Сразу после поступления в эту контору, студентов (вместо отдыха) отправили на четыре дня на практику - чистить дворы завода "Каучук". У мусорного ящика они и встретились. Миша курил, сидя на корточках, а Птицын брезгливо морщился и нервно ходил кругами; своим громким поставленным баритоном, который трудно было ожидать в таком тщедушном и крошечном тельце, Птицын костил администрацию, уверяя, что ректор с проректором уже давно купаются в Ялте вместе с ядовитой старушкой Кикиной, а они, как идиоты, разгребают Авгиевы конюшни в душной Москве.

Временами Птицын сильно раздражал Мишу. В метро, например, он развлекался тем, что ни с того ни с сего вдруг уставится на какого-нибудь несчастного, затравленного жизнью пенсионера или застенчивую девицу и глядит на них в упор, не моргая, пока те не начинают ёрзать, злобно и испуганно взглядывают на Птицына, стараются не отвести глаз и переглядеть нахала, но куда им... Птицын насмешливо изучает их лицо и одежду, при этом громогласно комментирует: "Бюст у нее кривоватый: посмотри, правая грудь крупнее, левая значительно меньше!" Или: "Уши у него посажены прямо на макушке!" Мише становилось не по себе. Ну зачем так издеваться над человеком?! Мише казалось, что и он несет часть вины за эти насмешки Птицына. Впрочем, как иногда ни хотелось Мише одернуть Птицына и поставить его на место, он побаивался: легко расстроить дружеские отношения, а как их потом восстановить! Притом Миша часто пользовался пробивной силой Птицына в корыстных целях. В непростых отношениях с враждебным миром, который не слишком был расположен к Мише и часто ощетинивался, Птицын, с его громким голосом и наглым взором, играл роль буфера между ним, Мишей, и миром; точнее сказать, Птицын был танком, бросавшимся в бой очертя голову, так что за его броней можно было до времени спрятаться и вяло шлепать по грязи, всячески оттягивая стычку с противником.

Птицын критически осмотрел Мишу, сделал губами гримасу:

- Лицо у тебя стало босое... По крайней мере, ректор не узнает... Это уж точно... С бородой ты был похож на князя Мышкина, а без...

- На Рогожина?

- На Настасью Филипповну! - усмехнулся Птицын. - У тебя чрезвычайно страдальческое выражение лба... Как у Настасьи Филипповны... Как будто тебя хотели принести в жертву какому-нибудь злобному богу... Молоху... но передумали... отложили до следующего раза... Кстати, ты не помнишь, как фамилия Настасьи Филипповны?

- Представления не имею.

- Барашкова! И ты тоже только что был на заклании... Тебе Кикина чик-чик делала, - Птицын провел ладонью по шее.

- Чикина?

Птицын рассмеялся.

- Точно! Учихина!

- За-учихина!

- Каламбуристика! (Они вместе посмеялись.) Она и тебя заучит, - заметил Птицын. - Мало ей собственных детей... К тебе она, по-моему, как к сыну относится... нежно... ласково. Говорят, она женщин не переваривает... На экзамене их валит кучами...

- Почему?

- Как почему? Потому что она многодетная мать, и у нее двенадцать детей! Представляешь? Двенадцать дочерей!

- Не может быть!

- Еще как может! Трое работают у нас в институте... Две - на кафедре общего языкознания, а одна - лаборанткой у Козлищева.

- Как это ты все знаешь! - удивился Миша.

- Я же не в безвоздушном пространстве живу...

- Чем в таком воздухе, уж лучше совсем без воздуха... - пробормотал Миша, угрюмо озираясь.

- Это ты прав. Воздух здесь тяжелый! Ты идешь на Козлищева?

Птицын достал из дипломата два яблока, протянул одно Лунину.

- Придется! - Миша тяжело вздохнул, поблагодарил кивком и, откусив, заметил: - Я уже три раза прогулял!

- Плохи твои дела! Говорят, он всех помнит... Особенно тех, кто манкирует его лекции... Он на экзамене оставляет их напоследок... Так сказать, на десерт... Козлищев ведь гурман!

- Что-то не похоже... У него лицо какое-то пресное...

- Интеллектуальный гурман! - уточнил Птицын, жуя. - Любит Пушкина, Лермонтова, Фета... За них глотку кому угодно перегрызет!

- Не любишь ты людей!

- А за что их любить? Что хорошего они мне сделали?! Помнишь, как Паша Баранов сдавал экзамен Козлищеву?

- Это кто такой?

- Ну... курсом старше... Жирный альбинос в очках... с маленькими красными глазками... Взял он билет: "Знаете, профессор, у меня горе: вчера моя невеста вышла замуж за другого!" Козлищев задергался, засуетился: "Вас тройка устроит?" - "Вполне!"

Они опять похохотали. Парадокс: едва Миша видел Птицына, его настроение резко улучшалось. То же самое происходило и с Птицыным, о чем он не раз с удивлением говорил Мише.

Птицын с хрустом дожевал яблоко и торжественно положил огрызок на самый край ленинского пьедестала.

- Это неинтеллигентно, - кротко заметил Миша.

- А я никакой не интеллигент. Мой дед землю пахал. Терпеть не могу интеллигентов. Слюнявые, сентиментальные сволочи, к тому же склонные к предательству. Сначала предадут - потом каются. Размазывают сопли по щекам. Правильно их Ленин всех выслал за кордон.