Онлайн книга «Изменники родины»
|
Лисенков сделал рукой широкий жест, долженствующий означать: «разливанное море»… — А если не придете, погребуете, я в большой обиде буду! — скозь любезное приглашение призвучало нечто похожее на угрозу. — И вас прошу, Ивановна, в гости!.. И вас, Владимировна!.. Всех приглашаем! — Спасибо, я приду обязательно! — сказала Маруся. — Неужели ты в самом деле собираешься идти на эту свадьбу? — спросила свою подругу Лена, когда за молодоженами закрылась дверь. — А почему нет? Пойду! Это интересно!.. Случай понаблюдать полицейские нравы и обычаи… А кроме того, теперь не время без надобности злить этих господ… И тебе с Николаем я бы советовала «не гребовать» и почтить шеф-полицайскую свадьбу своим губернаторским присутствием. * * * Лене и Николаю очень не хотелось идти на Лисенковскую свадьбу, но за ними прибежала сама невеста, ранее никогда у них не бывавшая, и почти насильно потащила к себе обоих. Лена захватила с собой в качестве подарка коробочку пудры, ту самую, что она год тому назад подобрала в разоренном магазине. К ее удивлению, этот подарок привел Фрузу в неописуемый восторг. — Пудра! Настоящая! Довоенная!.. Ой, Михайловна, где же ты достала? Вот спасибо!.. А я-то все горюю, что нос блестит… Нигде ведь теперь не достанешь!.. И она поспешно начала пудрить свой нос, чтоб не блестел. По дороге на пышную свадьбу Венецкий забежал в Крайсландвирт и застал там одного пожилого зондерфюрера Шлиппе, помошника Шеффера. Шлиппе наотрез отказался от приглашения шеф-полицая, и Венецкий договорился с ним, что тот его вызовет с этого пиршества. Подвыпивший Лисенков начал хвастаться своим многочисленным гостям, что немцы за его заслуги пожаловали ему двадцать гектаров земли и разрешили выбрать любой участок в Липнинском районе. — Любую землю, говорят, бери!.. Какая на тебя смотрит!.. Потому, значит, я верный и преданный слуга германской власти… Германская власть, кто ей хорошо служит, хорошо награждает!.. Я теперь помещик!.. Я сказал: в Шантарове участок возьму… Там сад фруктовый мировой!.. Будет теперь мой!.. А мужиков оттуда погоню к чертовой матери!..Я помещик!.. Я заслужил!.. И орден выслужил!.. У кого еще в Липне орден есть? Ни у кого!.. Вот мужики говорят: Пылик такой-сякой, а германская власть Пылику орден дала, потому германская власть понимает, кто к ней всей душой, а кто… Излияния нового помещика были прерваны появлением крайсландвиртовского конюха Мишки Зайцева. — Сергеич! Вас новый комендант требует! Венецкий поспешно встал из-за стола. — Извините, я должен идти! Фруза повисла на его руке. — Не ходи, сергеич! Этот шлюп старый сам не пришел и людям не дает повеселиться!.. Мы Шефферу скажем… Он прикажет, чтоб ты никуда не ходил… — Нет, нет, Константиновна! — бургомистр мягко, но решительно отстранил хозяйку дома. — Я пойду узнаю, что ему надо, а если какой-нибудь пустяк, я вернусь к вам… Конечно, он не вернулся. Через полчаса, под предлогом церковной службы, ушла и Лена. Маруся Макова оставалась довольно долго и занималась наблюдениями за полицейскими нравами. * * * Другая многим в Липне запомнившаяся свадьба была в начале зимы, когда свежий снег уже плотно укрыл поля и улицы. К бургомистру явился Виктор Щеминский. — Ну, Сергеич, давайте мне свидетельство о женитьбе, на этот раз по-настоящему! Рядом с расфранченным Виктором, смущаясь и краснея, стояла хорошенькая белокурая Зиночка Тимченкова. Она окончила школу перед самой войной. При немцах она спрева ходила на чистку снега, потом работала на огородах крайсландвиртовского подсобного хозяйства; наконец, недавно, когда в городе появился немецкий магазин Цет-О, Зиночка устроилась туда продавщицей. Зарегистрировали новобрачных в субботу, а в воскресенье Виктор пришел со своей невестой в церковь и заявил, что хочет венчаться. Отец Макарий исполнил его желание. Свадьбу справляли на новой квартире, в доме, который Виктор недавно для себя отремонтировал. Приглашено было пол-Липни. Но многие гости, в том числе бургомистр с женой, скоро ушли, и после ухода «черезчур самостоятельных» пьяное пиршество развернулось без всякого стеснения. Самогонка лилась рекой, гармонь не умолкала, новые доски пола гнулись под ногами пляшущих… Разошлись гости, не считаясь ни с какими запретами и комендантскими часами, уже после полуночи. Виктор обнял свою молоденькую жену, посадил ее на колени и не успел поцеловать, как зазвенело стекло и в окошко влетел камень. — Ах, черт возьми!.. Виктор бросился к дверям. На пороге стояла вдребезги пьяная Александра Степченкова. Она была на свадьбе, вместе со всеми гостями пила самогонку, пела песни, танцевала и ушла одной из последних; а теперь хмель и ревность привели ее обратно… — Чего тебе надо? — крикнул Витька. Шурка, шатаясь, вошла в комнату и протянула к нему руки. Уже несколько месяцев она не напоминала Виктору о прежней близости, и он считал, что старая любовница, наконец, поняла, что не нужна ему, и отвязалась, оставила его в покое… Но не тут-то было!.. — Витя!.. Милок!.. Давай с тобой спать ложиться! — схватив Виктора за рукав, она потащила его к постели. — Ты ведь мой миленочек!.. А лахудру эту прогони, Зинку-то!.. К черту ее!..Пусть домой идет!.. Она же ничего не понимает… Пусть она идет к своей мамке!.. Пусть деточка идет к своей мамочке!.. И Шурка тяжело плюхнулась на голубое пикейное одеяло. Виктор рванул ее за руку с постели. — Иди домой! Уходи!.. Он сжал зубы, чтоб не выругаться: еще вчера он обещал Зиночке бросить ругаться… — Чего это я пойду?… Я дома!.. Я к мужу своему пришла!.. Это неважно, что по немецкому закону нельзя, коли больше десяти лет… Мы с тобой, Витечка, русские… — Тетя Шура, встаньте, идите домой! — попробовала вмешаться Зиночка. — Ишь!.. «Тетя Шура»!.. Племянница нашлась!.. Какая я тебе «тетя Шура»? Да еще домой посылает!.. Ах, ты чушка!.. А ну пошла сама отсюдова вон, пока я тебе морду не набила!.. Я ему жена, понимаешь — жена, а ты так себе… Она добавила несколько слов, от которых личико Зины стало краснее ее коралловых бус. Виктор сделался белее свеже-выбеленной стенки. И вдруг бессознательно ожило в нем, не воспоминание, нет, а чувство, испытанное им много лет назад, когда он был еще мальчишкой. … В детстве Виктор был большим любителем собак, кошек и всякого зверья и вечно с ними возился. Но однажды, когда ему было лет тринадцать, произошел случай, который он не любил вспоминать. |