Онлайн книга «Синдром Фрица»
|
- - - Протри глаза! - - - Вынь дерьмо из ушей! - - - Будь ты мужчиной! - - - Взрослей! - - - говорил он, а я зевал. Не высыпался. Наверное, я действительно напоминал ему животное. Со временем ему даже бить меня стало противно. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Я подходил к проходной бойни и доставал из рубашки клочок бумаги. Там дядя Георгий черкал свой знак. Косой крест. Невозможно было его подделать. Дядя Георгий сам говорил. Вахтер разглядывал бумажку и пропускал меня вперед. Потом орал не вставая: - - - Гоша! - - - К тебе!!! - - - И снова погружался в бдительный сон. В проходной всегда было прохладно. Я ждал, рассматривая плакаты. На них были схемы разделки свиных и коровьих туш. Выходил дядя Георгий. Смотрел на меня. Кивал. И снова уходил. Потом появлялся со свертком. Это была колбаса. Закуска для отца. В то время отец работал в вечерней школе. Учителем истории. Дядя Георгий был его ровесник и его ученик. Они сидели и пили вдвоем, если никто не приходил на урок. То есть в сад возле барака. В нем была эта школа. Когда теплело, отец давал урок в саду. Если появлялся еще кто-нибудь, они пили втроем. Потом ученики приносили отца домой. Или я ходил его искать. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Дядя Георгий. Когда я представлял себе его работу, мое сердце падало. Это было волнующе. Боец скота! Он убивает животных! В моем воображении возникали страшные картины. Сам этот человек с длинным лицом, с узкими смеющимися глазами пугал и притягивал. Он всегда, помню, ходил в одной и той же брезентовой куртке. И зимой и летом. От него пахло молоком. Рядом с ним в меня входила тревога. Сильная тревога. От этого я становился сам не свой. Я не мог это ни понять, ни выразить. Я ходил кругами, вздыхал, краснел, бледнел, чесался. Я протягивал ему все свои свинчатки. Я хотел подарить ему что-то. Но у меня ничего не было. Он смеялся. Он внимательно на меня смотрел узкими непонятными глазами. Я хотел, чтобы он посадил меня на колени. Я хотел быть ближе к нему. К его лицу. К его глазам. В конечном итоге я не хотел сидеть с ним. Я хотел войти в него. Я хотел стать им. Но я стеснялся. Может быть, он бы просто рассмеялся над моими фантазиями. Но он не смеялся надо мной. Я чувствовал, что он не смеется. Он внимательно смотрел. Он будто понимал всю безнадежность моих терзаний, всю бесполезность попыток их выразить... Он просто смотрел. И два раза он мне протянул руку. Невидимо. Он сказал однажды вечером, когда я крутился как обычно возле него. Помню, я что-то болтал, рассказывал, путался. И в конце концов заплакал от бессилия. - - - Ты что ревешь? - - - А? - - - Не реви - - - Сделай что-нибудь - - - Чтоб я понял - - - Вынеси это из себя - - - Покажи - - - Я встал как вкопанный. Это было настоящее открытие. Я понял, что я делал, когда бесновался. Когда плясал для больных, пел, говорил разными голосами... Небольшой угол меня осветился... Я думаю, как он так хорошо мог меня понять. Он мало с кем общался. У него никогда не было детей. Никто не видел его с женщиной... А в другой день, когда отец прислал меня с клочком бумажки, дядя Георгий не вышел. Вахтер, посмотрев на меня, встал и проводил прямо в цех. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Я вошел в другой мир. Коровы, с ревом, с тревожным ревом, идущие по коридору... И входящие в цех, где дядя Георгий ждал их. Он стоял по пояс обнаженный. На мосту, на мосту через весь цех. Он держал гарпун в полусогнутых руках. И коровы-предательницы... Коровы, которые шли первые. Которые, весело мыча, шли первые. И оглядывались, когда другие отставали... Красивые глаза, очень доверчивые глаза этих "предательниц". Они вводили своих подруг и выскальзывали из цеха. Это было знаком. С грохотом падал стальной щит, и корова оставалась один на один с дядей Георгием. Она удивленно замирала. Мыча, стояла неподвижно. А если делала шаг, то мгновенно скользила к стене. Пол в цеху был под наклоном. Бешено мыча, корова поднимала голову. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Они падали на пол, как взорванные дома. Как в замедленном фильме, как во сне, медленно. Они рушились долго... Я видел свои ресницы. Бесконечная секунда. А потом сразу они были на полу. С грохотом. С еле слышным гулом. Молча. Так тихо, что я слышал вздох дяди Георгия на его мосту. Я видел, как он медленно подтягивает гарпун. Медленно. Очень осторожно. Будто борется с огромной умной рыбой. И кровь, прыгающая фонтаном вверх. И опадающая бессильно. Сразу запахло теплой кровью. Кровью темной, как вишневый сок, и густой. Это был запах убийства. Но не смерти. Мое сердце бешено колотилось. Это был запах убийства. Душный запах, как в бане. И только потом до меня доходил звонок. Этот звонок был сигналом, что нужно убрать тушу из цеха. В тот день я во второй раз по-настоящему увидел Игоря. Того самого, который проехал мимо тогда, летом, когда я сидел под деревом и разглядывал свои руки. Он вошел с длинным шлангом в руках. Он тоже был по пояс обнажен. - - - Давай, Игорь, - - - сказал сверху дядя Георгий. Игорь положил шланг, подошел к стене и опустил рычаг. Потом взял шланг и пустил струю. Сильную ледяную струю. Такую сильную, что проникала под тушу. Я смотрел, как бьется в струе хвост. Как мечется он по бетонному полу. Как струя выворачивает уши. Как отодвигается голова. Как пятнистая шкура становится темной. Потом внезапно струя исчезает. И несколько мгновений капли капают из шланга. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Он меня не узнал. Я забился в угол. Я смотрел, как он подходит к туше. Он стоял со шлангом в руке. Он пристально смотрел на эту мокрую гору. На откинутую рогатую морду. Я смотрел. И это сочетание красоты и крови, хрупкости и удара, все это вошло в меня. |