Книга Любовь Стратегического Назначения, страница 48 – Олег Гладов

Присели. Друг, напротив друга.

Два недостаёт ногами до пола. Положил руки на колени. Послушно смотрит мне в глаза. Я тру лоб рукой. Это для того, чтобы НИКТО не мог увидеть в моих глазах

влагу.

Я не плачу.

Это от боли. От боли — которая гораздо страшнее физической.

Лучше бы мне отрубили руку.

Я бы даже не пикнул.

Два молчит.

Я сижу, прикрыв глаза ладонью.

И когда официант спрашивает:

— Что будете заказывать? — они, впитывающие визуальную информацию, сухи, как пустыня.

Это была даже не слабость. Это — сиюминутное. Сиюсекундное.

Слабость — это Кри.

Была слабостью.

Была Кри.

Моя Кривда. Светловолосая, психованная Кривда.

— «Колу». Два пломбира. Кофе, — говорит Два. Потому что Я сейчас не могу говорить.

Сумасшедшая. Никого не боявшаяся. Плевавшая на всех Кривда.

Неужели — ЕЁ! Больше — НЕТ?!!!

Злоба. Ненависть — знакомые мне состояния кипят в одном котле с Горечью.

Мы молчим.

Вокруг — гомон. Хохот. Стрекотание возле игровых автоматов. Музыка из бара. Работающие, подвешенные к потолку телевизоры. Молчим, когда официант расставляет заказ. Молчим, когда я расплачиваюсь.

Два берёт обеими руками стакан и, поймав ртом трубку, пьёт колу. Смотрит на меня.

— Кто это сделал? — спрашиваю я.

— Он не знает.

Микса.

Всё-таки пришла. В принципе, куда ей деваться? Смотрю ей в глаза:

— Ты знаешь?

— Да.

Она стоит, не смея присесть.

Это правильно.

Пусть постоит.

Пусть подумает над своими поведением.

Она прижимает некогда белый, а теперь набухший от крови платок к своей левой руке.

— Ты же знаешь, что шрам от укуса заживает дольше, — говорит она. В её голосе, остаточные нотки истерики. — Ты специально меня укусил, да?

— Одонтофобия, — чётко и громко произносит Два. Микса смотрит на него, как на заговоривший вдруг пень в лесу.

— Боязнь зубов, — поясняю я.

Она молчит. Переваривает информацию. Или раздумывает, как удобнее меня пнуть?

Наверное, и то и другое.

Два, дуя в соломку, устраивает в стакане «колы» бурю — локальное джакузи для Барби.

Я, не спеша, отхлёбываю кофе из крохотной чашки. Такая себе семья. Только кто-то в ней истекает кровью.

Я знаю, никуда она не уйдёт.

Так и будет тут стоять. Терпеть боль, сдерживая всхлипы. Ибо знает: Два теперь — со мной.

Она любит Два.

Потому что он — часть Кривды.

А Микса любила Кривду. Я любил Кривду. Кривда любила меня. Поэтому Микса бесится. И знает — ничего не изменить.

Два будет со мной.

Я допиваю кофе. Потом медленно, чувствуя, как холод. чуть ли не потрескивая зубами, обосновывается во рту, ем мороженое… Физика…

Микса шмыгает носом.

Ей больно.

Я знаю.

Мне ещё больнее. Мне ТАК БОЛЬНО, как не было больно никому на этой планете с момента её создания. И эта боль в прокушенной руке — пустяк. По сравнению со ВЗРЫВОМ СВЕРХНОВОЙ.

ПУЛЯ В ГОЛОВУ ПРЕЗИДЕНТА — ПУСТЯК.

СО СМЕРТЬЮ КРИВДЫ ИСЧЕЗЛА ПОЛОВИНА МЕНЯ.

Я втягиваю воздух. Просеиваю его сквозь ноздри. Сжимаю со всей силы кулаки.

Под столом.

Никто не должен видеть, как я злюсь. А Я — о да! — Я злюсь.

— Что тебе надо? — не смотря на Миксу, спрашиваю я. — Уходи! Ты мне не нужна.

Она молчит чуть больше секунды.

И сразу.

Падает на колени.

— АСПИД… — слёзы хлынули из её глаз. — Не бросай меня… Ну, пожалуйста…

Она хватает мою руку и, повернув к себе, впивается губами в мою ладонь.

Это урок. Ей.

Люди за соседними столиками поворачиваются в нашу сторону.

Горячие слёзы на моей руке.

По-настоящему горячие.

Горячие губы.

Да. Она испугана.

— Встань, — говорю я.

И она сразу же встаёт с колен.

— Садись.

Она покорно садится на пластмассовый стул справа от меня.

Откусываю очередной кусок пломбира. Долго молчу.

— Итак, — наконец произношу я, — Два не знает. Знаешь ТЫ?

Она кивает, глотая последние слёзы. Успокаивается…

— Кто?

Два пускает пузыри в стакане с «колой».

Микса называет имя.

— Что?!!!

Я так шокирован, что не сдерживаю своих эмоций:

— Что?!!!

Я — Дракон, которого укололи булавкой

— Это насекомое?!!

Микса втягивает голову в плечи.

Не может быть.

Микса смотрит в стол. Боится поднять глаза на меня. После долгой-долгой паузы произносит:

— Когда ты ушёл, все подумали, что ты просто решил проучить Кривду…

Она помолчала. Потом продолжила:

— По-моему, одна Кривда поняла, насколько всё серьезно.

Моя светловолосая, психованная Кривда. Не контролирующая себя. Злая, как чёрт. Нежная, как сама нежность.

Плевавшая на всех КРИВДА. На всех. Кроме меня.

— Я вас предал?

Я умею так. Чтобы фраза — как удар хлыста. Микса ещё ниже опустила голову.

— Ты ушёл… — после долгого молчания, еле слышно сказала она. — И удача оставила нас…

* * *

Микса — всегда была второй.

Во-первых, она родилась под этой цифрой.

Во-вторых, училась на двойки.

В третьих, она была слишком честной.

Разбив вазу, всегда говорила: «Это я».

Кривда никогда не признавалась,

Она всегда говорила неправду.

КРИВДУ.

И никто, глядя на этих двух девчонок, никогда бы не подумал, что они СЁСТРЫ. Родные сёстры.

Кривда никогда не произносила своё настоящее имя.

Микса тоже держала рот на замке.

Их родители погибли в авиационной катастрофе,