Онлайн книга «Альпийские каникулы»
|
Клаус присел передо мною на корточки, весело посмотрел, поплевал себе на ладонь и пригладил мне волосы на голове: – А то они у тебя дыбом встали. Да ты не бойся – поживешь еще. Послышались осторожные шаги – из кухни вышла Зигрид. Постояв несколько мгновений, она опустилась на колени. Я с интересом посмотрела на нее, но так как в затылке все еще было тяжко, а в шее слабо, то взгляд у меня получился исподлобья, как будто я чем-то обижена. Очевидно, Зигрид это так и расценила, потому что она осторожно, одними кончиками пальцев дотронулась мне до плеча и тихо сказала: – Таня, извини меня, пожалуйста. Я подняла брови и улыбнулась одними губами. Что получилось – не знаю, не видела, но задумывалось легкое недоумение. – О чем ты, Зигрид, дорогая? Зигрид покраснела, умеют же люди так искренне смущаться! Клаус засмеялся, похлопав ее по плечу, опершись ладонями рук в колени, нажал ими – встал на ноги. – Пойду пожую маленько, а вы тут, девочки, почирикайте. Зевнув на ходу, ушел в кухню. – Таня! Я виновата, но ты поймешь меня, ты же женщина. Я плохая, но мне сейчас и плохо, и хорошо, – с причитающими интонациями завела она речитатив. Теперь я удивилась по-настоящему, ведь услышала я несколько не то, о чем думала. «Нужно думать о людях лучше, Таня, – пожурила я себя, – видишь, Зигрид о чем-то там переживает». А Зигрид с затуманенным взглядом для себя, не для меня начала пересказывать повесть волшебной любви, которая огрела ее своим крылом вот уж недели три тому назад. – …безысходность, потому что – рабство. Ты мне рассказала про эту ужасную Нину, я не обрадовалась даже, я ее почти пожалела. Мне ее жалко, да. Ты про Георга хочешь спросить, я знаю – хочешь… Я вздохнула и набралась терпения. – …совсем-совсем другое, и любила я его по-другому. Не так. Я все вижу. Жизнь заставила Клауса делать эти дела, жизнь у него повернулась такой стороной. Ты послушай – он мне рассказывал. У него в России была любовь. Понимаешь? А потом она изменила ему с его лучшим другом. Это очень жестоко. Вот он и ожесточился. Но, если посмотреть хорошо, он внутри совсем другой, он море любит, путешествия… Я не выдержала и зевнула. Зигрид, не видевшая в это время ничего, кроме ярких картин из своих фантазий, поняла по-другому. – Тебе больно? Я сейчас! Она вскочила на ноги и прошла на кухню. Я прекрасно слышала весь разговор, нас же разделяли несколько шагов. Хороший Клаус наотрез отказался развязать мне руки и очень резко заявил Зигрид, чтобы она больше и не заикалась об этом. – Ты посиди там еще пару часиков, не больше. Если нужно будет в сортир, например, сходить, скажи – провожу! И вообще! Затопав, Клаус вышел из кухни. В руке бутерброд с холодным мясом. – Ты тут не прибедняйся! Я хорошо помню, как ты машешься, волчица! – Он ткнул меня ногой в бок. Нагнулся, поднял свободной рукой мне голову за подбородок: – Притихла? Попалась бы ты мне хотя бы месяц назад – раскрошил бы. Поняла, за что? За тот удар на берегу. Я дотемна провалялся без сознания, чуть не умер. А потом? Он снова присел передо мною на корточки. – Я потом жил, как не человек, не мужик… Меня, сука, ни одно лекарство не брало. Он ладонью смазал меня по лицу. – Через раз только получалось, да и то, – он состроил рожу и потряс головой, – не сравнить с тем, что было. Спасибо вот Зигрид сумела расшевелить… Клаус откусил кусок бутерброда и начал жевать, но говорить не перестал: – Вы же, бабы, не понимаете ни хрена. Вот то, что ты мне так по яйцам врезала, это все равно, что тебе… Он замолчал и продолжал жевать, но, судя по бегающему взгляду, мысль работала. – Все равно, что тебе… – Клитор откусить, – подсказала я. Клаус поперхнулся, закашлялся, вскочил на ноги. – Убью! Выбежала Зигрид и засуетилась вокруг него. – Пусти, дура! – орал Клаус, изо рта у него вылетали жеваные куски. Зигрид удалось его слегка успокоить. – Все равно я тебя убью. Но не сразу. Ты меня еще повеселишь! Клаус дрожащими руками выбил сигарету из пачки, добытой из кармана. Что-то в его поведении навело меня на мысль… – Ты на игле сидишь? – спросила я, видя, что буря пролетела. – Много знать хочешь? На том свете тебе это не понадобится. Он уже почти успокоился, такие перепады настроения – шутка очень опасная, но меня слишком уж подмывало. – А Эву ты макнул, потому что она тебя с Зигрид застала? Клаус внимательно посмотрел на меня и наконец ухмыльнулся. – Все расследуешь? Одной ногой уже в ямке топчешься, а все туда же. Выскочила Зигрид: – Она права стала предъявлять! Как будто он ей принадлежит! Прижалась к Клаусу: – Мой! Только мой. Тот ее оттолкнул. – Ну ладно. Говорят, приговоренному можно заказывать одно желание. Почему же ты думаешь, что это я? А другой никто не может, что ли? Я села поудобнее: похоже, пока бить не будут. – Это же ты был в спальне у Эвы, когда мы с Зигрид пришли к ней. Верно? Клаус посмотрел на Зигрид, Зигрид – на Клауса. Он кашлянул и еще раз посмотрел на нее: – Ты уверена? – Конечно. Я видела, что там был включен телевизор. При ее-то хозяйственности. А то, что мы будем в шале, знала только она, потому что сама звонила. – Да, скупа была старушка и оборзела… Под конец почему-то думала, что на ней весь белый свет клином сошелся. Загулял я с Зигрид и повез ее в эту халабуду, и только настроились на любовь – черт принес эту ведьму. Не иначе. Стала орать, что вложит и прочий бред. Как будто мы деньги не поделили поровну. – За титул, что ли? Я уже забыла про неудобства, но, видно, давненько не сидела на жестком полу. Спина заныла, очевидно, не отошла еще окончательно после той эпопеи в шале. Клаус почесал кончик носа, махнул рукой: – Хотя бы да! Племянничек ее попил кофейку с порошочком, и у него животик заболел. Вообще, моя работа редкая, требует особых способностей. Стрелять каждый дурак может, а вот сделать так, чтобы все выглядело естественно! С этим старым козлом тоже чисто получилось, хоть ты и помешала. Он думал, что девочка ему сейчас минет делать будет! А девочка его за ножки вперед – дерг! Он головенкой об асфальт – бряк. Со всего роста-то! Прием испытанный, я старого мужа Эвы так послал в лучший мир, а то она бояться начала, что он с ней разведется. |