Онлайн книга «Сесиль Стина»
|
Твой Роби». Лишь теперь он сунул письмо в конверт и отправился в читальню, дабы углубиться в «Таймс», чтение коей вошло у него в привычку с его индийско-персидских дней. Пока Гордон сочинял письмо, супруги Сент-Арно, как всегда после завтрака, совершали утренний моцион. Когда они дважды обошли большой парковый луг, Сесиль устало присела на скамью, скрытую в тени кустов сирени и ракитника. Это было укромное место, до полудня самое красивое в парке, откуда можно было любоваться не только лесистым склоном, возвышавшимся прямо перед взором наблюдателя, но и Лысой горой, и Конским копытом, с их поблескивающими на солнце крышами гостиниц. Погода стояла тихая, лишь изредка тишину нарушал легкий порыв ветра. Сесиль, занимавшая самое тенистое место, закрыла зонтик. – Разумеется, – заметила она, – барышня очень интересна, но все же слишком эмансипирована, или, если угодно, слишком уверена в себе и самонадеянна. Ты говоришь, она художница? Хорошо. Но что значит художница? Иногда она так умничает и задается, словно приходится Гордону троюродной бабушкой. – Ну и пусть. – Пусть, – согласилась Сесиль. – Если бы не сплетни. – Сплетни, – язвительно повторил Сент-Арно слово, которое всегда его нервировало. Но Сесиль, обычно столь чуткая к его интонации, сегодня пропустила ее мимо ушей. Указывая зонтиком на фронтон стоявшего поблизости дома, выглядывавший из-за купы деревьев, она сказала: – Это Хубертусбад, да? И как же прошел вчерашний концерт? Я открыла окно и успела услышать последний номер: «Поедем со мною в мой замок» [61] . И представила Розу в роли Церлины [62] . – А Сесиль в роли Донны Эльвиры. Она от души рассмеялась, потому что Сент-Арно произнес это с симпатией, без всякого упрека или раздражения. – Донна Эльвира, – повторила она. – Роль отвергнутой презираемой женщины! Признаюсь, я бы этого не вынесла. Как подумаю, что бывают обиды… – … терпеть которые еще труднее, чем те, что должны переносить мы. Да, Сесиль, говори смело, меня ты можешь не стесняться. И тебе следует помнить об этом каждый день. Конечно, легче проповедовать мораль, чем жить по ее правилам. Но мы должны хотя бы попытаться. Каждое слово действовало на нее благотворно. Прижавшись к нему в мимолетном порыве нежности, она сказала: – Как ты все верно сказал. Вроде бы я склонна хандрить. А ты наоборот. Ах, Пьер, нам пришлось искать тихое место, вдали от большого города, чтобы избежать разных неприятностей. Хорошо найти тихое место, а лучше несколько таких мест, и переезжать из одного в другое. Какая здесь легкая и приятная жизнь. А почему? Потому что постоянно заводишь новые отношения и знакомства. Вот оно, преимущество путешествий, живешь минутой и вообще получаешь все, что тебе нравится. – И все-таки «жить на чемоданах» трудновато. Не каждый день встречаешь безупречного кавалера, в котором добродетели военного воспитания сочетаются с учтивостью светского денди. Ты знаешь, кого я имею в виду. Какие обширные познания – и абсолютное отсутствие хвастовства. У него восхитительные манеры; словно он стесняется, что пережил так много испытаний. Она согласно кивнула. – Вчера вечером, когда вы с ним вместе провожали эту барышню с концерта до отеля, ты имел разговор с господином фон Гордоном. Я стояла у окна и видела, как вы прохаживались по тропинке, усыпанной гравием. Расскажи. Ты знаешь, вообще-то я не любопытна, но уж если чем-то интересуюсь… – То? – То de tout mon coeur [63] . Итак, что он такое? Почему отправился странствовать по свету? Такой видный мужчина, знатного рода, ведь шотландцы все из хороших семей. Среди наших кавалеров при дворе… Вот откуда я это знаю. Впрочем, я вовсе не прошу читать мне лекцию о шотландской аристократии. Так почему он вышел в отставку? Сент-Арно рассмеялся. – Дорогая моя Сесиль, тебя ждет жестокое разочарование. Он вышел в отставку… – Ну? – Просто из-за долгов. И с этого момента начинается его карьера, самая банальная карьера наемника. Сначала наш chevalier errant [64] служил в саперах в Магдебурге, потом в железнодорожном батальоне под командованием Гольца. В этом отряде народ достаточно умен и ловок, чтобы не влезать в долги. Но у каждого правила есть исключения. Короче, он не удержался. И переселился (если в его положении уместно говорить о переселении) в Англию, где надеялся найти практическое применение своим научным познаниям. Это ему удалось, и в середине семидесятых, по поручению одного английского общества, он отправился в Суэц прокладывать кабель через Красное море и Персидский залив. Ты вряд ли представляешь себе, где это, но я покажу тебе на карте… – Рассказывай дальше. – Позже он служил в Персии, где под его руководством была проведена телеграфная связь между двумя столицами, после чего поступил на русскую службу. Как раз в это время Скобелев, которого ты помнишь по Варшаве, праздновал победу под Самаркандом. Позже, когда театр военных действий переместился, Гордон был с этим генералом под Плевной [65] . Но среди русских усилилась ненависть ко всему немецкому, и служба в России стала невыносимой. Он вышел в отставку, и ему удалось восстановить прежние связи. В настоящий момент он является уполномоченным той самой английской фирмы, где начинал свою карьеру, и занимается прокладыванием нового кабеля в Северном море. Однако же он страстно желает вернуться на прусскую службу, чего он, без сомнения, добьется, так как имеет протекцию в верхах. – И это все? – Но Сесиль… – Ты прав, – рассмеялась она. – Жизнь довольно бурная. Но я и в самом деле нахожу, что прокладывать какую-то проволоку или кабель вдоль неизвестного мне берега (а сколько берегов мне неизвестно) столь же банально, как залезать в долги. |