Онлайн книга «Без компромиссов»
– Гаумарджос, гаумарджос, шени... Хо, батоно! – кричал он в трубку и весело хохотал. Прикрыв микрофон ладонью, он спросил меня: – Вы от Воскресенского? – Дело в том, что я... – Садитесь, дорогой, садитесь. – Он указал на зубоврачебное кресло. – Я сейчас... В зубоврачебном кресле мне делать было нечего – зубы у меня все здоровые. Но, оглядевшись, я стула не нашел и обреченно уселся в кресло. А он все разговаривал по-грузински и все время смеялся, синкопируя гортанную речь постоянным возгласом «ара, ара!», отрицательно качая головой: видимо, ему предлагали что-то очень смешное и совсем ненужное, а он все время отказывался. Наконец он положил трубку и, направляясь к умывальнику, сказал нараспев, как давным-давно кричали во дворах старьевщики: – Зубы выдираем – починяем – заменяем! Доставайте свои зубы, мой дорогой, смотреть будем... – и стал намыливать смуглые красивые пальцы. – Видите ли... – начал я, но Абуладзе снова перебил меня: – Знаю, знаю, дорогой. Николай Иванович уже говорил мне, что вы трусишка. Но вы не бойтесь, я только посмотрю. Абуладзе говорил почти без акцента, и лишь манера разговора да некоторая гортанность выдавали в нем кавказца. Я смотрел на него, машинально покручивая бесчисленные рукоятки и рычажки зубоврачебного механизма, и решал – воспользоваться мне возникшим недоразумением или не стоит. Наконец я сказал осторожно: – Я к вам заходил в начале месяца... – В начале месяца я был в отпуске, – довольно сказал Абуладзе, размял сигарету, прочно уселся на белую тарелку вращающегося табурета, закурил, явно расположенный к неспешной беседе со знакомым какого-то мне неизвестного, но, по-видимому, значительного Николая Ивановича. – Хорошо отдохнули? – вежливо поинтересовался я. – О, замечательно! И в доме отдыха побывал, и друга в Ленинграде навестил. Погуляли-и... – мечтательно прикрыл глаза пушистыми, длинными, просто девичьими ресницами Абуладзе. И пояснил доверительно: – Он как раз «Волгу» получил... – Ну-у! – «пощупал» я почву. – «Волга» – это вещь! – Ах, какая вещь! – с восторгом закричал Абуладзе. – До Москвы за восемь часов доехали! Я переспросил с сомнением: – За восемь? Что-то больно скоро! – Пожалуйста, не удивляйтесь, дорогой. На сто сорок шли, – с горделивой скромностью сказал Абуладзе. – Неужели сто сорок? – все-таки «удивился» я. – Именно, – подтвердил Абуладзе. – Это все Алеша: поковырялся полчаса в моторе – как зверь тянуть стала. – И добавил с нескрываемым восхищением: – Вот что значит классный автомеханик! Легко дававшаяся игра уже захватила меня, и я сказал мечтательно: – Я бы тоже в Ленинград съездил. Остановиться, жаль, негде. У вас-то друзья... – Друзья ни при чем. Я, как князь, в «Астории» жил, – сказал Абуладзе хвастливо и взял с инструментального столика шпатель. – Одну минутку... – Я же вам сказал – не бойтесь. Открывайте рот! – Я не боюсь. Я хочу вас спросить... – Ничего не надо спрашивать. Я только посмотрю... Все-таки я спросил: – Вы почему не были прописаны в «Астории»? – Что-что? – Абуладзе был явно озадачен. – Я спрашиваю: почему вы в «Астории» не прописались? Он некоторое время оглушенно смотрел на меня, потом нащупал вопрос-ответ: – Простите, но Николай Иванович... Вы ведь от Николая Ивановича? – Нет, Отари Георгиевич. Это недоразумение... – спокойно сказал я. – Тогда я не понимаю, что вам нужно... – Мне нужно узнать, почему вы не прописались в «Астории». – Ничего не понимаю, – растерянно развел руками Абуладзе. – А кто вы такой? Я сказал с нажимом: – Я – следователь. – И вы – ко мне?! – не удержался от нелепого вопроса Абуладзе. Я промолчал. Абуладзе вдруг взорвался: – В чем дело, не понимаю?! Что у вас там, в «Астории», случилось? Пальму из кадки украли? – Там много чего случилось, – сказал я задумчиво. Абуладзе пожал плечами: – Ну что же, могу объяснить. В «Астории», как всегда, не было мест. Но там занимал отдельный номер друг моего отца. Вот у него – на диване – я и жил. – Как князь? – зло ухмыльнулся я, ощущая вместе с тем убедительность объяснения Абуладзе. Но самое главное сейчас – где он был в день убийства... – Когда приступили к работе? – Третьего сентября. – Я хотел бы в этом убедиться. – Это очень просто, – сухо сказал Абуладзе, и по его лицу было видно, что он начинает отдавать себе отчет в том, что я действительно следователь и что он попал в какую-то странную историю. – А что все-таки случилось, почему вы меня об этом спрашиваете? – Потому, что мне все это интересно знать, – холодно сказал я, давая понять, что мой «интерес» – вещь официальная, обязательная и бесспорная. – Пожалуйста, – смирился Абуладзе. – Вот карточки моих больных за третье сентября... – Он лихорадочно выдернул из картотеки несколько карточек, в которых были видны записи, четко датированные «3.IX», «3.IX», «3.IX»... Глядя на меня, он сказал обиженно: – Если вам это нужно – спросите у них... И еще сто человек подтвердят. Значит, когда Женя Корецкий подъезжал где-то к Симферополю, Отари Абуладзе вел прием пациентов. В Москве, за полторы тысячи километров от места убийства. – Это – алиби... – бормотал я, глядя на этого большого человека с ласковыми карими глазами, с таким милым, добрым, немного наивным лицом, ощущая неожиданную радость от того, что он непричастен к убийству. «Не он, не он, не он!» – говорил я себе обрадованно, и, хотя вся моя постройка уже с грохотом рушилась, я почему-то не досадовал. Потом пришла на память, вроде совсем некстати, американская пословица: «Не меняйте ваших лошадей посреди реки», но я не успел додумать, потому что Абуладзе переспросил: – Алиби? Алиби? Вы меня в чем-то подозреваете? – Нет! Я ни в чем вас не подозреваю, Отари Георгиевич, – сказал я с удовольствием. – Но кое-что вы мне сейчас расскажете... ПРОТОКОЛ ДОПРОСА Отари Абуладзе Вопрос. Расскажите, как вы провели отпуск. Ответ. 3 августа, после работы, я выехал в Лугу. Около трех недель я пробыл там в доме отдыха, а потом решил съездить в Ленинград, побродить по городу, сходить в музеи, навестить своего друга Женю Корецкого. Если бы удалось его застать – он не всегда бывал в Ленинграде. Так я и сделал. В Ленинграде пробыл до 30 августа и вместе с Женей, которого я все-таки застал, и еще с одним товарищем на машине Жени приехал в Москву. Ребята уехали дальше, на юг, а я остался в Москве и через два дня пошел на работу. |