Онлайн книга «Рэй Брэдбери. Голливудская трилогия в одном томе»
|
— И мы посылаем тебя к Мэнни Либеру, чтобы обсудить Иуду, — добавила Мэгги Ботуин. — Что-о-о?! — Иудейскому льву, [277] — сказал Фриц, — вероятно, будет приятно съесть иллинойского баптиста. А пока он будет выдергивать тебе ноги, ему придется тебя выслушать. Я медленно влил в себя второй мартини. — Что ж, — вздохнул я, — не так уж плохо. И услышал какое-то жужжание. Камера Мэгги Ботуин сфокусировалась на мне, чтобы уловить, как я начинаю пьянеть. — Вы везде носите с собой камеру? — Ага, — сказала она. — За сорок лет еще не было ни дня, чтобы я не поймала мышку среди слонов. Они не смеют меня вышвырнуть. Иначе я смонтирую вместе все девять часов пленки, на которой засняты эти кретины, и устрою премьерный показ в Китайском театре Граумана. [278] Любопытно? Приходи, посмотришь. Фриц наполнил мой бокал. — Я готов. Снимайте крупный план, — сказал я и выпил. Камера зажужжала. 31
Мэнни Либер сидел на краю своего стола, обрезая огромную сигару с помощью одной из стодолларовых золотых гильотин от «Данхилл». Он хмуро наблюдал, как я расхаживаю взад-вперед по кабинету, внимательно осматривая разнообразные низкие диваны. — Что тебе не нравится? — Эти диваны, — ответил я. — Такие низкие, что с них трудно встать. Я сел. И оказался примерно в футе от пола, глядя снизу вверх на Мэнни Либера, который возвышался надо мной, как Цезарь, покоривший весь мир. Я выругался про себя и пошел за диванными подушками. Затем сложил три подушки одна на другую и сел сверху. — Какого черта, что ты делаешь? — Мэнни вскочил со своего стола. — Хочу смотреть вам в глаза, когда говорю. Не желаю ломать себе шею, выглядывая откуда-то из ямы. Мэнни Либер закурил, откусил кусочек сигары и снова взгромоздился на край стола. — Ну? — резко спросил он. — Фриц только что показал мне черновой монтаж фильма. Там недостает Иуды Искариота. Кто его вырезал? — спросил я. — Что?! — Христос не бывает без Иуды. Почему Иуда вдруг стал невидимым учеником? Я впервые увидел, как маленькая задница Мэнни Либера нервно заерзала по стеклянной крышке стола. Он затянулся потухшей сигарой, бросил на меня испепеляющий взгляд и вдруг заорал: — Это я приказал вырезать Иуду! Не хочу делать антисемитский фильм! — Что?! — взорвался я, подскакивая на месте. — Этот фильм должен выйти к ближайшей Пасхе, верно? Во время Пасхальной недели его увидят миллионы баптистов. Два миллиона лютеран? — Несомненно. — Десять миллионов католиков? — Да! — Два унитария? — Два?.. — И когда все они в Пасхальное воскресенье, потрясенные, выйдут из кинозала и спросят: «Кто вырезал из фильма Иуду Искариота?» — ответ будет один: Мэнни Либер! Наступила долгая пауза. Мэнни Либер бросил свою потухшую сигару. Я застыл, глядя, как он протягивает руку к белому телефону. Он набрал местный трехзначный номер, подождал ответа и сказал: — Билл? Затем, набрав побольше воздуха: — Примите Иуду обратно на работу. Он с ненавистью наблюдал, как я раскладываю три подушки по трем отдельно стоящим стульям. — Это все, о чем ты хотел со мной поговорить? — Пока да. Я повернул ручку двери. — А что слышно о твоем друге Рое Холдстроме? — вдруг спросил он. — Я думал, вы знаете! — воскликнул я и остановился. «Осторожнее», — подумал я. — Этот кретин просто сбежал, — выпалил я. — Забрал все вещи из квартиры и уехал из города. Несчастный придурок. Он мне больше не друг. Ни он, ни это проклятое глиняное чудовище, которое он состряпал! Мэнни Либер внимательно посмотрел на меня. — Тем лучше. С Вонгом тебе будет лучше работать. — Конечно. Фриц и Иисус. — Что? — Иисус и Фриц. И я вышел. 32
Я медленно брел, возвращаясь к дому моей бабушки, затерянному где-то в прошлом. — Ты уверен, что час назад мимо тебя пробежал именно Рой? — спросил Крамли. — Черт, нет, конечно. Да, нет, может быть. Не могу сказать членораздельно. Мартини посреди дня — это не по мне. Кроме того… — я взвесил в руке сценарий, — мне надо вырезать отсюда два фунта и добавить три унции. Помоги! Мой взгляд упал на блокнот в руках Крамли. — Ну что? — Обзвонил три агентства, собирающие автографы. Они все знают Кларенса… — Отлично! — Не совсем. Везде говорят одно и то же. Параноик. Ни фамилии, ни телефона, ни адреса. Всем говорил, что боится. Не того, что ограбят, а того, что убьют. А потом ограбят. Пять тысяч фотографий, шесть тысяч автографов — вот его золотые яйца. Так что в ту ночь он мог и не узнать Человека-чудовище, но испугался, что чудовище узнает его, узнает его адрес и может прийти за ним. — Нет-нет, совсем не сходится. — Кларенс, не важно, как там его фамилия, по словам людей из агентств, всегда берет только наличными и платит наличные. Никаких чеков, так что по этой линии следов нет. Он никогда не связывался с ними по почте. Регулярно появлялся, делал дела, а потом исчезал на несколько месяцев. Тупик. В «Браун-дерби» тоже тупик. Я пытался зайти и так и эдак, но метрдотель и слушать меня не стал. Прости, малыш. Эй, смотри… В этот момент, по расписанию, вдалеке снова показалась римская фаланга на ускоренном марше. Они приближались к нам с радостными выкриками и ругательствами. Я изо всех сил вытянулся, затаив дыхание. — Это та компашка, о которой ты говорил? — спросил Крамли. — Среди них был Рой? — Ага. — А сейчас он с ними? — Мне не видно… — Черт побери, — Крамли прорвало, — какого лешего этот тупой придурок бегает тут по студии? Почему он не делает ноги, не удирает отсюда, черт возьми?! Зачем он тут вертится, как привязанный?! Чтобы его убили?! У него был шанс убежать, вместо этого он выжимает из тебя и из меня все соки. Зачем?! — Мстит, — ответил я. — За все убийства. — Какие убийства?! — Убийства всех его созданий, всех его самых близких друзей. |