Онлайн книга «Рэй Брэдбери. Голливудская трилогия в одном томе»
|
Только потом я подумал: «Господи Боже мой! Впервые! У себя в комнате! Она пела!» Для меня. * * * Внизу на улице день был в разгаре. Я стоял на залитом солнцем тротуаре, покачиваясь, смакуя оставшийся во рту вкус вина, и смотрел на второй этаж. Оттуда неслась прощальная ария. Мадам Баттерфляй расставалась с молодым лейтенантом — весь в белом, он покидал ее навсегда. Мощная фигура Фанни возвышалась на балконе; она смотрела вниз, ее маленький, похожий на розовый бутон рот печально улыбался: юная девушка, томившаяся за круглым, словно полная луна, расплывшимся лицом, давала мне понять, что музыка, звучащая в комнате за ее спиной, говорит о нашей дружбе, о том, что на какое-то время расстаемся и мы. Глядя на Фанни, я вдруг подумал о Констанции Реттиген, запертой в мавританской крепости на берегу океана. Мне захотелось вернуться и расспросить Фанни, что между ними общего. Но она, прощаясь, помахала рукой. И мне ничего не оставалось, как помахать в ответ. Теперь погода наладилась, и я был готов вернуться в Венецию. «Ну, держись, лысеющий коротышка, ты и на детектива-то не похож, — мысленно пригрозил я. — Держись, Элмо Крамли, я еду!» Но кончилось все тем, что я, как безвольная тряпка, переминался с ноги на ногу перед Венецианским полицейским участком. И ломал себе голову, кто же этот Крамли, скрывающийся за его стенами, — Красавица или Чудовище? Я слонялся по тротуару, пока из верхнего зарешеченного окошка не выглянул кто-то похожий на Крамли. И я смылся. От одной мысли, что он снова раскроет пасть и, как паяльной лампой, опалит персиковый пушок на моих щеках, сердце у меня уходило в пятки. «Господи, — думал я, — ну когда наконец я решусь встретиться с ним лицом к лицу и выложить свои мрачные догадки, которые копятся у меня в ящике для рукописей, словно пыль на могильной плите? Когда?» Скоро. * * * Это случилось той же ночью. Около двух часов перед моим домом разразился небольшой ливень. «Глупости! — думал я, не вылезая из постели и прислушиваясь. — Что значит „небольшой ливень“? Насколько небольшой? Три фута в ширину, шесть — в высоту, и пролился он всего в одном месте? Дождь промочил только коврик у двери и тут же кончился? Нигде больше не выпало ни капли?» Вот черт! Соскочив с кровати, я широко распахнул дверь. На небе ни облачка. Яркие звезды, ни дымки, ни тумана. Дождю неоткуда было взяться. Но возле двери поблескивала лужица. И виднелась цепочка следов, ведущих к дверям, и другая — уходящие следы босых ног. Наверно, я простоял секунд десять, пока меня не прорвало: «Ну хватит!» Кто-то стоял возле дверей, мокрый, стоял не меньше чем полминуты, гадал, сплю я или нет, хотел постучать и ушел в сторону океана. «Нет, — прищурился я. — Не в сторону океана. Океан справа от меня, на западе». А следы босых ног уходили влево, на восток. И я последовал за ними. Я бежал так, словно мог догнать небольшой ливень. Пока не добежал до канала. Там следы оборвались на самой кромке берега — Господи Боже мой! Я уставился вниз на маслянистую воду. Было видно, в каком месте кто-то вскарабкался на берег и по ночной улице пошел к моему дому, а потом побежал назад — шаги сделались шире. И что?.. Нырнул? Господи, да кому взбредет в голову плавать в этой грязной воде? Кому-то, кто ни о чем не думает и не боится заболеть? Кому-то, кто любит появляться по ночам и отбывать в ад то ли ради забавы, то ли в поисках смерти? Я медленно шел вдоль канала, напрягая глаза, стараясь разглядеть, не нарушится ли где черная поверхность воды. Приливная волна отхлынула, нахлынула снова, в проржавевшем открытом шлюзе плескалась вода. Проплыла стая мелких тюленей, но оказалось, что это всего лишь плавающие на поверхности водоросли. «Ты все еще там? — шептал я. — Зачем приходил? Почему ко мне?» Я втянул в себя воздух и затаил дыхание. Мне почудилось, будто в выдолбленном в бетоне тайнике, под небольшим цементным бункером, по другую сторону ветхого моста… Я вижу вихор сальных волос, а пониже лоснящийся лоб. На меня глядели глаза. Это могла быть морская выдра или черный дельфин, почему-то заблудившийся и застрявший в канале. Голова, наполовину торчавшая из воды, долго оставалась на поверхности. И я вспомнил, как еще мальчиком читал романы про Африку. Там рассказывалось о крокодилах, обосновавшихся в подводных пещерах по берегам реки Конго. Эти твари забивались в пещеры на дне и лежали там. Они прятались в своих тайных убежищах, выжидая, когда какой-нибудь идиот рискнет проплыть мимо. Тогда рептилии стремительно покидали свои подводные укрытия и пожирали жертву. Неужели передо мной такой же зверь? Он любит ночные приливы, прячется в тайниках под берегом, а потом выбирается на сушу и идет, оставляя после себя мокрые следы. Я следил за черной головой в воде. А она, поблескивая глазами, следила за мной. Нет. Не может быть, что это человек. Меня передернуло. Я бросился вперед, как бросаются на что-то страшное, желая его прогнать, как пугают пауков, крыс, змей. И не от храбрости — от страха я затопал ногами. Черная голова скрылась под водой. По воде побежала рябь. Больше голова не показывалась. Весь дрожа, я пошел назад по цепочке темных следов ливня, который наведался к моим дверям. Маленькая лужица по-прежнему блестела у порога. Я наклонился и выудил из нее горсточку морских водорослей. И только тут сообразил, что бегал к каналу и возвращался назад в одних трусах. Ахнув, я быстро огляделся, улица была пуста. Я вбежал в квартиру и с силой захлопнул дверь. * * * «Завтра, — думал я, — завтра я потрясу кулаками перед носом у Элмо Крамли. В правом будут обрывки трамвайных билетов. В левом — комок мокрых водорослей. Но в участок я не пойду! В тюрьмах и больницах я готов сразу грохнуться в обморок. Но где-то же Крамли живет! Найду где и потрясу кулаками». * * * Почти сто пятьдесят дней в году солнце в Венеции не может пробиться сквозь туман до самого полудня. Почти шестьдесят дней в году оно вообще не может выйти из тумана до четырех-пяти часов, когда ему приходит пора садиться на западе. |