Онлайн книга «История одного замужества»
|
– Насколько мне известно, Панова решила провести лето здесь, потому что вбила себе в голову, что сумеет уговорить Матвея Ильича Ергольского написать для нее пьесу. Верно? – Совершенно верно. Кеша пытался увильнуть от поездки, но у него ничего не вышло. Хотя ему вовсе не улыбалось сидеть тут и видеть, как на него косится Колбасин и этот… Петя… сын Пановой. – Его зовут Павел. В общем, Иннокентий Гаврилович в письмах жаловался вам на то, как ему скверно, и вы решили приехать. Я права? – Н-нет, – после легкой заминки призналась Екатерина Александровна. – Мы договорились, что увидимся в Петербурге, когда начнется новый сезон. И все же я приехала, потому что… потому что… Словом, возникли особые обстоятельства. – Вы ждете ребенка? – догадалась Амалия. На этот раз Екатерина Александровна расплакалась по-настоящему. – Да. Да! И я растерялась… Мне хотелось увидеть Кешу, понимаете? Он писал мне письма, но я ему не отвечала, потому что он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел мои послания и догадался… Словом, я приехала в Д. и оттуда отправилась в «Кувшинки». Но опоздала – я видела, как вся компания уехала к Ергольскому. Я тоже отправилась туда и ждала, ждала… А они все ужинали. Я не выдержала, вылезла из экипажа, зашла в сад и увидела Кешу за окном. Я помахала ему рукой и поняла, что он меня увидел. Но ему, наверное, не дали уйти, потому что он сумел подойти ко мне, только когда все уже разъезжались, и шепнул, что завтра в полдень будет ждать меня в лесу возле «Кувшинок». Я согласилась – я на все была согласна, – и мне сразу же пришлось спрятаться за дерево, потому что показалась Евгения, стала его обнимать и виснуть на нем, и по его лицу я видела, что он очень хотел ее стряхнуть и еле сдерживался… Что ж, теперь понятно, почему Ободовский тогда держал руки в карманах. Наверняка в этот момент у него внутри все кипело. – Скажите, вы слышали, о чем после ужина говорил Ергольский? – Я не прислушивалась… – И повторяющееся слово «убийство» совсем не привлекло ваше внимание? – Нет. Я хотела только встретиться с Кешей, все остальное не имело для меня значения. Лжет или нет? Впрочем, даже если она ничего не слышала, Ободовский вполне мог потом ей все пересказать… – На следующий день, по словам Иннокентия Гавриловича, он для отвода глаз прихватил с собой удочки и отправился в лес, на свидание с вами. Это правда? Само собой, Иннокентий Гаврилович ничего такого не говорил, да ему и не нужно было, потому что Амалия уже обо всем догадалась. – Да, – подтвердила Екатерина Александровна. – Сколько времени вы пробыли вместе? – Я не считала. – Актриса покраснела. – Может быть, час, может быть, полтора… – Или два? – Нет. Часы на церкви били два, когда я уже возвращалась обратно в Д. – На извозчике? – Ему наскучило меня ждать, и он уехал. Пришлось весь путь проделать пешком. Н-да-с. По всему выходило, что ни у Ободовского, ни у его пассии алиби не было. – Он упоминал, что у вас имеется оружие, – сказала безжалостная Амалия. – Неужели тот самый револьвер, который нашли на месте преступления? На этот раз Екатерина Александровна молчала несколько минут. – Он не прав, – едва слышно пробормотала она. – В чем именно? – Даже если это мое оружие, я никого не убивала. – Давайте по порядку, – начала Амалия. – Вы признаете, что у вас был дамский револьвер с рукояткой, отделанной – она хотела сказать «фальшивым», но почему-то удержалась, – перламутром? Нерешительный кивок, взгляд исподлобья. – Где он сейчас? – Я не знаю. Я его потеряла. «Вот, начинается, – помыслила Амалия. – Так и должно быть, в сущности – ведь до этого момента все шло уж слишком хорошо…» – Откуда у вас вообще появился револьвер? – Кеша подарил. – Зачем? – Для самозащиты. Однажды, когда мы были на гастролях, на улице на меня кинулась бешеная собака. Вокруг были люди, но никто не спешил на помощь. Уж и не знаю, как я забралась тогда на забор в своем платье, но если бы я не успела на пару секунд, она бы меня укусила. Потом меня всю трясло от ужаса, и Кеша… Кеша подарил мне револьвер, чтобы я больше никого не боялась. – А мне говорили, что сам он боится оружия. – В общем, да. Однажды произошел неприятный случай, когда в публике оказались пьяные офицеры, затеяли драку, потом один из них достал пистолет и чуть не выстрелил в меня. – В вас? – Да. – Кажется, Иннокентия Гавриловича потом обвиняли в его убийстве, – задумчиво заметила Амалия. – Так получилось, что Кеша проломил ему голову. Но Кеша не виноват, это все тот офицер… – Скажите, Екатерина Александровна, когда вы приехали в Д., вы тоже взяли с собой револьвер? – Да. Вдруг тут тоже… собаки… – И когда вы поехали к Ергольскому, оружие было при вас? – Да. Но потом я обнаружила, что потеряла его. Или тогда, в саду, в сумерках, когда доставала зеркальце из сумочки, или потом… Я не знаю. – Иннокентий Гаврилович узнал ваше оружие, когда следователь показывал ему револьвер? – Да. Он улучил момент, примчался в Д. и потребовал, чтобы я спустилась вниз. – Екатерина Александровна залилась слезами. – Он решил, что это я! Что это я убила ее… Но я же знала, что потеряла револьвер еще накануне! Я всю сумочку перетряхнула – его в ней не было… – Когда именно вы обнаружили пропажу револьвера, кстати? – После нашего свидания в лесу. – Скажите, а кто-нибудь мог его украсть? – Вы о Кеше? – ужаснулась Екатерина Александровна. – Зачем ему? – Он не упоминал, что собирается избавиться от Пановой раз и навсегда, к примеру? – Нет. Нет! Он не такой… – И все же вам приходили в голову определенные подозрения, верно? Когда я сказала: «Кто-нибудь мог украсть», – вы тотчас же назвали Ободовского, а не горничную, например, или кого-нибудь еще… – Я не знала, что и думать, – призналась Екатерина Александровна, вытирая слезы. – Я была в полном ужасе. Понимаете, когда на сцене играешь в пьесе, это одно, а когда все происходит в жизни, впечатление просто чудовищное… – Скажите, Екатерина Александровна, почему вы не уехали сразу же, узнав об убийстве? – Вот он тоже меня просил немедленно уезжать, – усмехнулась актриса. – Но я перенервничала, мне стало плохо. Я очень боялась выкидыша… не хотела, чтобы он случился… и потом, я сказала мужу, что еду в гости к сестре в другую губернию. Он бы сильно удивился, если бы я так скоро вернулась… |