Онлайн книга «Варшавский договор»
А сейчас было не до них. Да и ни до чего еще. – Это кто такое сказал? – спросил папа деловито. Про то, что не сможет играть. Тим не хотел разговаривать, особенно на эту тему. Но папа ждал. И не собирался, кажется, жалеть, сюсюкать и рычать про подбери-нюни-рохля. Он беседовал по существу. По-мужски. Надо соответствовать. Тим глотнул, слишком громко, и сказал: – Хирург, который все делал. Он сказал. – И что он сказал? Что ты не сможешь год заниматься, или два, или никогда не сможешь? – «Сынок, если ноги нужны, о футболе забудь», – очень спокойно процитировал Тим. – По-моему, это не слишком похоже на «Играть ты не сможешь», – заметил папа. – Да какая разница. Папа вздохнул и принялся объяснять – не как ребенку, а как дяде Адаму по телефону: – Во-первых, разница есть. Во-вторых, формально он прав: если забыть о футболе и о всяком спорте, о движении даже, ноги будут целыми. Но слабенькими. Все равно не поспоришь, так? Погоди, я не об этом. В-третьих и главных, хирург – он спортивный врач? – Меня Энди к нему прямо с тренировки повез, у нас же нет своего… – Тим, я понимаю, я не про это. Скажи мне, пожалуйста, этот хирург – спортивный врач, который лечит спортсменов, разбирается в их травмах и определенно знает, кто чем сможет, а кто чем не сможет заниматься? Папа опять начал говорить странно – все слова знакомые, предложение составлено правильно, но смысл ускользает. У него такое бывало – видимо, из-за детских привычек. Тим нахмурился, размышляя. Папа, кажется, понял, что слишком закрутил вопрос, и хотел пояснить, но Тим решил ответить коротко и по существу: – Пап, это обычный врач из обычной клиники на Эштон-лейн. – Тим. Я уважаю обычных врачей, ты знаешь. Но при всем уважении – врач лечит, приводит человека в правильную форму. А как эту форму применить, человек уже сам решает. И сам выбирает, нужны ли ему ноги, не так ли? Тим откашлялся, собираясь с мыслями. Мыслей было много, но ответ из них не складывался. Папа как бы решил подсказать: – Я надеюсь, ты уже определился с тем, нужны ли тебе ноги? Издевается, что ли, удивился Тим, и вполголоса рявкнул: – Да, сэр. – Какой я тебе сэр. Я тебе отец. Итак, ты определился – и что, нужны? – Да, сэр отец, нужны. – И давно определился? – Ну да. – А почему сегодня передумал? – Я не передумал. Просто… – Что просто? Кто тебя срубил-то? Тим замолчал. Майки был дебил и тварь, но закладывать его Тим не собирался. – Сейчас скажешь, что сам упал, – предположил папа. – О мяч споткнулся, может быть, да? Тим буркнул: – Какая разница. Папа вздохнул и сказал: – Сам понял уже, какая разница, да? – Да. Папа поощрительно такнул. Тим понуро процитировал: – Я не должен подвергать опасности жизнь и здоровье, в первую очередь мои, во вторую очередь окружающих. Пап, я все-таки не понимаю, почему окружающие во вторую очередь. – Не уводи разговор. Все ты понимаешь, я сто раз объяснял. Увлекся сегодня, да? Выпинывал мяч, равновесие потерял, а на тебя ногой пошли, и увернуться не мог, так? Тим полежал, вспоминая, и с удивлением протянул: – Кажется, да… А ты откуда? – Просто предположил. Я мениск ровно так же выбивал. Правда, мне чуть поменьше было, двенадцать, что ли… Да, двенадцать. Мы как раз… Неважно. Словом, полуфинал, на кону все золото мира, счастье и кубок впридачу, нулевая ничья, три минуты до конца. Я выхожу против двух защитников, обвожу одного, вратарь слишком выбегает из сетки влево, я улетаю вправо, чуть не носом в землю, но равновесие из последних сил удержал, мяч обрабатываю на колено-живот, на последнем прыжке замахиваюсь – и слева прилетает второй защитник. Бутсой в мяч – и в колено. По касательной. Прямо бы шел – нога навыворот согнулась бы как у этого… как у лошади. А так – мениск, повязка, и вот я перед вами, веселый и красивый. Папа замолчал, будто рот себе с размаху заткнул. Тим, наоборот, распахнул рот. Надо было срочно задать сто вопросов, но непонятно было, с какого начать. А папа будто продиктовал, четко и размеренно: – Тим, для движущегося объекта существенны только законы физики. Это надо четко понимать. Законы химии, социального развития, да и юридические законы обойти можно. Или перешагнуть. Или переписать. А физические – никогда. Просто запомни это. Тим задумчиво смотрел на отца. Формулировка была подозрительно красивой – обычно папа так не говорил. Следовало запомнить, чтобы блеснуть в классе. Мистер Суарес, преподававший общественные науки, за одну такую формулировку кучу баллов нарисует. Если не заставит, конечно, объяснять, как обойти законы химии. Но это потом. Главный-то вопрос в другом. Вот в чем. – Слушай, пап, – медленно сказал Тим, – ты никогда не говорил, что играл в футбол. Где, в Ларкане, что ли? – Ну, мы много ездили, – как бы объяснил папа. – А так и команда была, да. И чемпионат целый… Слушай, Тим, сейчас времени абсолютно нет, прости. Потом расскажу. Потом, подумал Тим. Опять потом. Он уже сидел, забыв про боль и про полное отсутствие смысла во Вселенной. – Правда расскажу, обязательно, – сказал вдруг отец. – Ты сейчас одну вещь пойми. Человек может все, если верит, учится, старается и не торопится. Это позволит ему оказаться в нужном месте и сделать то, что надо. Ты же футболист, Тимми, и сам понимаешь: ты можешь бегать быстрее всех, но мяч с игры не забьешь, потому что этому не учился. А можешь быть одноногим снайпером, который может забить мяч с любой точки и умеет до нее добираться. Главное – учиться тому, что пригодится, и всегда точно помнить, что ты можешь, а что – нет. Он подумал и добавил: – Это не про футбол, на самом деле. Но и про футбол тоже, конечно. Сын и отец некоторое время разглядывали друг друга в полумраке. Глаза у обоих были привыкшими к темноте, сухими и спокойными. Отец шагнул к сыну, потрепал заросшую макушку и сказал: – Ну, до завтра. Сегодня я поздно возвращаюсь. – Ага, – сказал Тим. – А ты седьмого дома будешь? – Должен вроде. А что? – Revolution играет, – напомнил Тим почти без укора. – А. Сходим, раз играет. Ты заживай давай. Тим кивнул, сощурился на свет из-за открывшейся двери, и все-таки успел спросить вдогонку: – И ты играл после этого? – Играл, – чуть помедлив, сказал папа. – А потом у нас тренер поменялся, все посыпалось – ну и мы переехали. Как раз в Ларкану. А там с футболом… |