Книга Преследование, страница 102 – Бренда Джойс

Сидя на стуле. Саймон резко оттолкнулся от маленького столика размером с поднос. От резкого движения письмо упало на пол. Внезапно придя в ярость и ощутив собственное бессилие, Саймон встал.

Он поднял письмо. Оно еще не просохло, но ему было наплевать. Саймон повернулся, открыт ящик комода и заснул туда письмо. Внутри уже лежало множество других писем. Он мог писать Амелии столько, сколько пожелает, вот и сочинял ей письма каждый божий день. Но он не мог отправить ни одного послания. Это было чертовски опасно.

Сердце заныло, Саймон закрыт ящик и зажег стоявшую на комоде свечу. Потом налил вина из открытой бутылки в оловянную кружку и мельком взглянул на свое отражение в проржавевшем, местами расколотом зеркале, висевшем на стене над комодом.

Теперь Саймон брился лишь раз в неделю. В его щетине появилась седина, у висков замелькали белые прядки. Его распущенные волосы спускались к лопаткам. Ему отчаянно требовалась стрижка.

Саймон носил простую, без украшений хлопковую рубашку, какую носили бедняки. Колец на пальцах не было. Отсутствовал и пояс. А на одной из коленок бриджей красовалась дыра.

Никто не смог бы и предположить, что он — некто иной, чем разоренный, опустившийся ирландец.

Взяв кружку, Саймон подошел к окну и толкнул его, открывая как можно шире. Он надеялся хотя бы мельком увидеть двух мальчиков, которые часто играли в мяч на улице. Один был рыжий, ровесник Уильяма, другой — чуть младше и белокурый. Но сейчас уже сгустились сумерки, и мальчики ушли.

Саймон решил, что проведет еще один вечер в маленьком пабе под гостиницей. Хотя Саймон ни с кем не разговаривал — не осмеливался, — он жаждал побыть в обществе других людей.

Кто-то постучал в его дверь.

Насторожившись, Саймон поставил кружку на стол и вытащил кинжал из-под единственной подушки на своей узкой кровати. Бесшумно ступая босыми ногами, он сделал два шага к двери. И прислонился к деревянной поверхности, прислушиваясь.

Кто-то постучал снова:

— О’Мэлли. О’Мэлли! Это я, Питер.

Саймон немного успокоился, осторожно опустив кинжал в рукав рубашки. Сняв засов с двери, он открыл ее буквально на дюйм и, увидев Питера, веснушчатого парня лет восемнадцати, сосредоточил свое внимание на узком коридоре позади него. Там было пусто.

Саймон наконец-то окончательно расслабился и открыт дверь пошире.

— Вы говорили, что хотите узнать новости о войне, — нетерпеливо ухмыльнулся Питер. — И я достал новости, сэр!

Саймон вручил парню монету. Питер приносил ему «Таймс» пару раз в неделю, и Саймон дал ему указания доставлять также чрезвычайные важные военные новости — разумеется, за отдельную плату. В конце июня французы одержали крупную победу во Фландрии, выиграв битву при Флерюсе и посрамив австрийскую армию. За прошедшее с тех пор время неприятели закрепили свои армии вдоль рек Самбра и Маас, а генерал Пишегрю двинулся на Антверпен, бросив вызов армиям принца Оранского и герцога Йоркского. Генерал Шерер с успехом осаждал Ландресье и наступал на Валансьен. Война складывалась для британцев не лучшим образом.

— Судя по твоей улыбке, новости должны быть действительно грандиозными, — серьезно заметил Саймон.

— Эти вести заслуживают как минимум еще одного шиллинга, сэр!

Не ожидая ничего по-настоящему сногсшибательного, Саймон прислонился плечом к дверному косяку и ждал.

Похоже, такая реакция разочаровала Питера. И тогда парень выпалил:

— Они арестовали Робеспьера!

Саймон выпрямился, не сомневаясь, что ослышался:

— Что-о-о?

— Его арестовали, сэр, вместе с ближайшими сторонниками примерно два дня назад!

Сердце Саймона яростно заколотилось. Само лицо террора было теперь под стражей.

Четко осознавая, что в этот самый момент он мог быть в Париже, а город наверняка находился теперь во власти хаоса, Саймон вынул из кармана еще один шиллинг и вручил парню, все еще отказываясь верить в произошедшее.

— Что же они теперь планируют делать? Как поступят? Что происходит в Париже?

— Конвент пришел к власти, сэр, а все правительство отправили на гильотину. Их казнили всех, без исключения, даже Робеспьера!

От шока потеряв дар речи, Саймон просто стоял и во все глаза смотрел на Питера.

Господству террора был положен конец.

* * *

Амелия не могла поверить новостям. Робеспьер был мертв.

Он принял смерть в результате террора — созданная им устрашающая политическая машина была использована против него же.

Амелия закрыла газету дрожащими руками.

— Слава богу, Саймон не вернулся в Париж, — прошептала она Джулианне и Надин. Они все вместе сидели в гостиной дома Джулианны.

Три женщины молча смотрели друг на друга, их глаза были удивленно распахнуты. Самые ярые пособники Робеспьера были казнены вместе с ним, точно так же, как в последующие дни — семьдесят один член городского правительства. Если бы Саймон занял свой старый пост в коммуне, он мог оказаться среди мертвых…

— Какие замечательные новости! — воскликнула Надин. — Не исключено, что теперь наконец-то здравый смысл возьмет верх в правительстве, а в Париж вернется нормальная жизнь. И кровавые расправы прекратятся.

Амелия едва ли слышала слова подруги. Закрыв глаза всего на мгновение, она представила себя с Саймоном. Она явственно видела его, стоявшего в маленькой комнате, погруженной в полумрак и освещаемой лишь одной тонкой свечой. Потом эта картина исчезла.

Саймон покинул Лондон пятьдесят восемь дней назад. С тех пор от него не было слышно ни единого слова — отправлять письма представлялось слишком опасным. Лукас сказал ей, что Саймон, с большой долей вероятности, находится вне страны, но не уточнил, где именно. Означало ли это, что Саймон отправился на север, в Шотландию? Или он мог скрываться в Ирландии? Определенно, он не поехал бы в Европу — только не сейчас, когда там царил хаос затянувшейся войны.

— С тобой все в порядке, Амелия? — забеспокоилась Джулианна.

Амелия повернулась к ней, пытаясь улыбнуться:

— Интересно, слышал ли он об этом?

Если Саймон когда-нибудь вернется домой, ему больше не нужно будет бояться этой смертоносной змеи террора. Если он когда-нибудь вернется домой, он будет свободен от страха жестокого возмездия. Он может сказать «нет» Уорлоку, может отказаться ото всех этих военных игр, осознавая, что его дети — в безопасности…

— Подобные новости распространяются как лесной пожар, — сказала Надин. — Я уверена, что он слышал о них. У нас есть повод отпраздновать.

Амелия молча наблюдала, как Надин подошла к встроенному в стену бару и налила три бокала хереса. Острая боль пронзила душу Амелии. Если бы только можно было послать Саймону письмо!