Онлайн книга «Самый романтичный выпускной бал. Большая книга историй о любви для девочек»
А если даже и нравился мне Вилечка Вельс, то теперь перестал. И поставим на этом точку. Я Зимина избегала, а он, наоборот, на меня чаще обычного поглядывал и один раз так долго смотрел, словно хотел во мне что-то понять. Я закрылась раскрытым учебником. Он меня стал смущать. Я вспоминала, как шла, ведомая мамой за ухо, и краска волнами покрывала мое лицо. Я даже морщилась, как будто у меня болели зубы. В пять часов была консультация к ЕГЭ по русскому. Одноклассники ропщут на то, что у нас куча ненужных уроков. Зачем, например, сейчас физкультура? Вместо нее можно было бы снова готовиться к ЕГЭ и не тащиться в школу на консультацию майским прекрасным вечером. На крыльце я встретила классную Лилию. Она уходила домой. – Вероника, – учительница придержала меня за локоть, – ты будешь поступать на что-то, связанное с биологией? – Скорее всего, Лилия Игнатьевна. – Вот. Вот и правильно. Сегодня на педсовете Ирина Яковлевна очень хвалила тебя. – Ирина Яковлевна – наша биологичка. – В наш университет или в другой город наметилась? – Я еще не решила. В этот момент на крыльцо запрыгнул Кимка Зимин. Говорю «запрыгнул», потому что у него такие длинные ноги, что он так запросто может: прямо с земли – на крыльцо. Я поскорее от него отвернулась. – Аким, ты чего не здороваешься? – спросила классная Лилия. – Да мы же с вами виделись утром, Лилия Игнатьевна. И «до свидания» я вам не говорил. Но я могу еще раз сказать: «Здравствуйте, Лилия Игнатьевна! Здравствуйте. Здравствуйте». – Ну-ну, хватит, не паясничай. – Да нет, я просто на всякий случай, за три дня вперед поздоровался. А то вдруг я с вами завтра не встречусь? Здравствуйте, Лилия Игнатьевна! – Кима! Ты будешь когда-нибудь серьезнее? – Лилия Игнатьевна, я уже вообще весь такой серьезный. Даже серьезней, чем Дымова! Мы попрощались с учительницей и стали подниматься на третий этаж в наш класс. Я – по одной лестнице, он – по другой, но потом лестницы соединялись в одну. – О, Дымова! Привет! Давно не виделись! Ты откуда упала? – засмеялся Зимин, когда мы встретились в начале общей лестницы. Я не ответила и постаралась пробежать вверх впереди него. – Давай я рюкзак твой понесу, – вдруг попросил он сзади. Я чуть с лестницы не рухнула от удивления. – Он легкий, спасибо, не надо. Скорей, скорей наверх! Он и не думает отставать. Наступает прямо на пятки: – Давай я легкий понесу. – Не надо. Я несла рюкзак на одном плече. Зимин схватился за лямку, но я рванула рюкзак и прижала его к груди, как Елисейку. Я хорошо помнила, что Зимин видел всю нашу божественную комедию в деревне, и мне совсем не нужно было топать с ним рядом. Вдруг он что-нибудь спросит? Я тогда от стыда сквозь землю провалюсь, и меня накроет обломками этой лестницы. Скоро последний звонок. Первый экзамен. Стра-ашно. Кроме русского и математики, которые сдают все, я выбрала обществознание и биологию. Буду поступать на биологический в универ. Родители выбор одобрили. Мама сказала, что на даче я смогу проводить всякие биологические опыты. Это еще как сказать… опыты! Я не огородом хочу заниматься, а птицами, выберу своей специальностью орнитологию. И тогда моими подопечными будут все птицы, ворона Галя в том числе. Буду считать ее перышки. И тогда никуда не денешься, придется соглашаться, что северные соловьи называются варакушами. Я зашла в класс, а Зимин остановился поговорить с парнем из 11-го «А». И когда он зашел в класс, то сразу нашел меня взглядом. Я отвернулась к окну. Он сейчас всякий раз так: заходит и – на меня, как будто я его примагничиваю. Странно это. Странно и… приятно. Вот ведь, ничего особенного в этом парне нет, а все равно. Смотрит он на меня, и мне любо. Как будто рядом со мной листья березовые шелестят… И вот, когда все уже расселись по местам и в класс вошла литераторша, я оторвала взгляд от окна и увидела перед собой открытку. – Это тебе Кимка подложил, – сказала, смеясь глазами, Наташа. Я бы и без подсказки догадалась. Больше некому потому что. Никому я больше не интересна. Я и ему, конечно, не интересна, но, раз он поглядывает на меня, значит, он. Меня бросило в жар. Что еще за открытка? Открытка была такая же странная, как его взгляды. Как его имя. Желтая роза. Красивая желтая роза. Да разве могут быть розы некрасивыми? А на нее хлопьями валит снег. И дождь тоже. Снег и дождь, и все на розу. «ЭТО ТЫ» – было написано на обороте. Вот как? Со смыслом, да? На розу рушится снег и дождь? Ну, дождь – это нормально для цветка. Это хорошо. Но снежные хлопья? Ведь роза от снега замерзнет. Она в снег мучается. Как я? Разве я мучаюсь? Что он имеет в виду? Ту прекрасную деревенскую картину, когда меня вели за ухо, как трехлетнюю соплячку? Нет, зачем открытка? Он меня пожалел? Я – роза под снегом? Или это случайная открытка? И Зимин случайно положил перед моим носом? Или же я просто – роза? То есть красивый цветок? Пусть не врет. Я не обольщаюсь. Я не роза. На перерыве, когда он проходил мимо моего стола, я окликнула: – Зимин! Эй! Он оглянулся. Улыбнулся. Он такой – у него всегда наготове улыбка. – Возьми, – я протянула ему открытку. – Мне не нужно. – Ладно. Кимка пожал плечами, выхватил открытку из моих рук, подошел к урне в углу класса и кинул туда. А мне-то что? Пусть. Папуасу, сующему нос во все бочки и урны, стало любопытно. Достал открытку, перевернул обратной стороной. – Так-так-так, – протараторил он. – Посмотрим, что за послание. «Это ты». Ха! Это кто – «ты», Зимушка? – спросил Папуас. И обратился к классу: – Народ, кто у нас желтая роза? – Крикнул по-командирски: – От-зо-вись! – Дай сюда! – Аким хотел выхватить открытку, но Папуас спрятал ее за спину. Они немножко помутузили друг друга, борясь за открытку, Кимка все же отнял ее у Кольки, посмотрел на надпись, как будто он сам ее впервые видел, и распахнул объятья перед Папуасом: – Папуасик, это же ты! Ты же вылитая желтая роза! Ты посмотри на себя! Папуас как раз был сегодня в желтой футболке. Все стали смеяться. – А ну вас, – бросил Папуас и сбежал от смеющихся одноклассников в коридор. А Зимин подошел к Колькиной парте и положил на нее открытку надписью вверх: «Это ты». Колька вернулся в класс, увидел открытку и аж в лице перекосился. Уже и не рад был, что подобрал в урне этот цветочек. |