Онлайн книга «Самый романтичный выпускной бал. Большая книга историй о любви для девочек»
|
– Дорогая, – Славка подошел вплотную, сжал ее ладонь, – ты начала, тебе и завершать. А в кино мы тогда с тобой можем сегодня не идти. Ты свободна! Соня распахнула глаза. Перспектива была радужная. – Что же ты мне сразу не сказал! – оттолкнулась она от Славки. – Да я неделю буду с Падалкиным ходить, лишь бы не с тобой. Славка послал ей воздушный поцелуй: – О! Сладкая ты моя! – Тырин, – тяжело вздохнула Соня. – Моя фамилия Сладкова, а не Сладкая. Ты что-то путаешь! – Начальство не путает, начальство вводят в заблуждение непроверенные факты, – произнес Славка и, довольный выполненной работой, потопал на выход. А Соня опять опустилась на стул. Идти домой к Падалкину – сущее мучение. Во-первых, у Падалкина скучно. Стеллажи с книгами, стеллажи с фильмами, стол. Во-вторых, едят они почему-то одни каши. В-третьих, любит он только фотографировать и вспоминать, что было раньше. Летописец, блин! От вздохов легче не стало. От покашливания тоже. Тревога торкнулась туда-сюда в груди. А что поделаешь? Надо так надо. Димочка и правда сильно расстроился. Она стала вестником его расстройства. Будем считать, что это такая форма умерщвления. Пару раз сходит, поговорит о вечном, а там, глядишь, Падалкин о своей печали забудет. Соня перекинула через голову лямку сумки. А в столовой для нее уже завтрак взяли – хорошо, когда класс дружный. Всегда есть на кого положиться. Выходя, она зачем-то окинула взглядом кабинет. На столе ярко-оранжевым пятном выделялся журнал. Ах ты, Леночка, Леночка! Помчалась есть, а про свои обязанности забыла. Брать журнал не хотелось – в столовой с ним будет неловко. Но ведь она не должна тащить его в столовую? По дороге можно забросить в учительскую, сказать Лене, она заберет перед уроком. Соня подхватила журнал и отправилась завтракать. – Вы не понимаете, что это такое! – кричал из-за приоткрытой двери учительской русиш. – Это какой-то фашизм. – Сергей Юрьевич! Будьте, пожалуйста, осторожны со словами. При чем здесь это? – нараспев говорила Зоя Игоревна, математичка. Классная тетка. Так объяснять, как она, никто никогда не мог. – А при том! Вам всем кажется, что у вас удобный, дружный класс, воспитанный на коммунарских ценностях. А на самом деле это жесткая тоталитарная система, которая еще покажет себя. – Дорогой мой! Они выпускаются в этом году! И что-то пока ничего плохого не показали. Только хорошее. Их взаимовыручка, их поддержка… Другим смотреть на них надо и учиться. – Да, это автократия, – заскрипел Большой Брат, – подчинение личности общим интересам. Но пока они держат себя в рамках приличия. – Это вам так кажется, что они держат! – горячился русиш. – Они давно уже живут самостоятельной единицей. Мы им не особенно нужны. Они и без нас хорошо справятся. – Ну, ну, ну, – запела Зоя Игоревна. – Не выдумывайте. – Вот вы хотите к ним перевести Гладкого. А ведь они его не примут. Вот увидите – будет война. – Это добрые, милые ребята, и никакой войны… – не соглашалась математичка. – Возможно, вполне возможно, – скрипел Большой Брат. Со спины накатил шум – кто-то шел в закуток перед учительской, и Соня была вынуждена постучать в дверь. – Извините, я оставлю журнал? – робко спросила она. – Конечно, Сладкова, – улыбнулась Зоя Игоревна и выразительно посмотрела на русиша. Тот хмурился. Большой Брат изу-чал рисунок ковра на полу. – Потрясающая новость! – подсела за свой стол в столовой Соня. Каша, бутерброд с маслом и сыром, какао – ребята о ней подумали, ребята ей все взяли. Как же все-таки… Народ оторвался от приема пищи. Соня скорчила лукавую рожицу Славке, пронзившему ее командирским взглядом. – К нам едет ревизор? – хихикнул Фил. – Да! – Соня откусила половину бутерброда и с удовольствием запила теплым какао. – В смысле? – коротко переспросил Славка. – К нам переводят новенького! И ты, о мерзейший, не будешь больше издеваться над моей фамилией. Потому что его фамилия еще лучше. Его зовут Гладкий. – Хорошо, не Черствый, а то бы подавились, – первым отреагировал Гера и красиво прищурился. Впрочем, у него все получалось как будто красиво. – Зачем нам новенький? – напрягся Тырин. – Он, наверное, олимпиаду выиграл, – предположила Лена, – вот его и взяли. – Новенький – это хорошо! – Фил с ухмылкой посмотрел на Славку. Командир их маленькой боевой ячейки многозначительно свел брови. – Ничего хорошего! – А давайте проголосуем, – мягко вклинился в разговор Гера. – Принимаем мы новенького или нет. – Как же голосовать, если мы его еще не видели? – напомнила Лена. – Не увидели и не увидим, – поторопился Фил. – А вдруг он красивый? – протянула Катрин, ехидно глядя на Геру. Тот ухмыльнулся. Если здесь и можно говорить о красоте… – А – давайте! – вдруг выбрался из своей печали Димочка. – Я – за! – А я – против! – Чтобы подчеркнуть солидность своего решения, Тырин поднялся. – И я – против. – Вверх взлетела пухлая ладонь Бородина. – Я – против, – согласилась Тамара, с улыбкой глядя на скисшего Димочку. – Присоединяюсь. – Марк не отрывался от поедания каши. – А я бы сначала посмотрела, – надула губки Лена. – Против всех не иди, – коротко бросил Славка, напоминая не только о взаимной поддержке, но и о том, что они вместе. Повисла пауза. Все посмотрели на Соню. – Я – не знаю, – честно призналась Сладкова. – Большинство! – опустился на свое место Славка. – Катрин? Полненькая Кузнецова вытащила руку из-под локтя Бородина. – А за меня уже Гера проголосовал. – Троих нет, – напомнила Соня. – Все равно большинство! – Фил совершал множество ненужных движений, как будто куда-то спешил. – Максику будет все равно, – дернула плечиком Тома. – Ладно, с этим решили. – Славка опять встал, подхватил пустую тарелку и стакан. – Увидимся на уроке. На Ленку он как будто бы и не посмотрел, но она потянулась следом, бухнув полную чашку какао в не съеденную кашу. Гера с Катрин, Марк Гмыря, Фил – гуськом потопали на выход. Падалкин сидел, высоко задрав подбородок, смотрел в потолок. Пауков пересчитывал. Соня тоже взяла свою тарелку, но в последний момент крутанулась на пятках, возвращаясь. Глянула на Димкину макушку. |